Через два месяца его прямиком из госпиталя направили в Ворошиловский сборный пункт. Оттуда в сторону Каменец-Подольского. Бои шли ожесточенные. За каждую пядь земли, за каждую деревушку, город. Увы, силы были неравные и советским войскам приходилось нести большие потери, местами отступать.
В одном из боев при прорыве фашистского окружения пулей, проскочившей через щель в щите пулемета, убило первого номера в пулеметном расчете. Думать времени не было, оттащив погибшего сослуживца, Георгий ухватился за рукоятку пулемета. Он понимал: если отставшие не смогут выйти из окружения к своим, то попадут в плен. Это было самое страшное, что могло случиться на войне. Командиры много раз рассказывали им про перебежчиков на сторону фашистов, про тех, кто попадал к ним в плен. «Предателям Родины нет пощады!» – переходя на крик, говорил перед строем командир. «Лучше погибнуть в бою, чем попасть в плен», – пронеслось в голове Георгия и он дал несколько строчных очередей, и вдруг от боли в плече сжалось все тело и померкло в глазах.
* * *
Пришел в себя от резкой боли. Это носком тяжелого сапога кто-то сильно пнул в живот.
– Вот еще один. Живой. Забирайте, – подзывая кого-то, на русском кричал человек в фашистской форме.
На войне русскую речь Георгий более-менее стал разбирать, хотя мало понимал. Подошедшие солдаты, тоже все в немецких формах, но говорившие по-русски, приставили дуло автомата к голове Георгия и приказали встать. Ничего не понимая в происходящем, – почему эти русские мужики надели фашистскую форму, – он поднялся. Пошатывало. В глазах резь от песка, накрывшего его при взрыве, одна рука отвисла в плечах и при каждом движении отдает сильнейшей болью. Превозмогая боль, силой воли он выпрямился. Где это видано, чтобы настоящий мужчина склонил голову перед врагом. Под дулом автоматов всех раненых бойцов, которые не смогли прорваться к своим, фашисты взяли в плен и погнали к ближайшему населенному пункту. Как оказалось, в ближайшие Барановичи, которые были уже заняты фашистами.
Шли долго. Кто-то падал, другие пленные его быстро поднимали и буквально волоком тащили с собой, чтобы фашисты не застрелили. Мучительно хотелось пить. Но поясную бутылку с остатками воды Георгий уже отдал раненому, который в пути начал терять сознание. Наконец-то добрались до Барановичей. Здесь их заперли в каком-то большом сарае. Разбираться где они, что с ними случилось, пленным было невмочь. Георгий еле доковылял до самого дальнего угла сарая и прилег на дощатый пол. Рядом стонали раненые солдаты, кто-то уже бредил в предсмертной агонии.
Так прошло несколько дней. Пленные, кто как мог, оказывали друг другу помощь, но многие все же скончались от кровопотери, заражения ран. Двери сарая открывались раз в день, обычно утром. Заходили два солдата, ставили перед дверью ведро с водой и миску с варевом, очень отдаленно напоминающим суп. Когда за фашистами закрывались двери, те, кто мог ходить, пододвигали ведро и миску ближе к лежачим. Им первым давали попить и поесть. Потом по ложечке, а то и другой доставалось всем остальным. По наступлению темного и светлого времени суток пленные поначалу считали дни и найденным здесь же ржавым гвоздем выцарапывали на стене черточки. Одна черточка, вторая, третья… Высокий, поджарый, лет под пятьдесят Вано, в первые дни все пытался найти хоть какой-то способ выбраться из сарая.
