Три Магистерия - страница 8

Ганс просыпается. Он подходит к чистому холсту и встает перед ним на колени, как тот человек из только что увиденного сна, стоящий перед иконой. Не будучи набожным человеком, он замечает, что его губы сами шепчут слова католической молитвы на латыни, которые приходят к нему из его детства, из его сердца. Ганс готов написать увиденную во сне картину.

Написать коленопреклоненного перед иконой, из глубин которой струится Божественный свет. И в этот момент раздается стук в дверь. Ганс в халате, на котором пятна от красок, открывает дверь.

В дверях стоит графиня Элизабет фон Шнайдер.

Солнечный летний день, госпожа фон Шнайдер очень мила. Она, можно даже сказать, красива. В длинном синем платье второй половины девятнадцатого века.

– Господин художник, – говорит она, – не напишите ли Вы мой портрет? – и с улыбкой кокетливо глядит на Ганса.

– Да, – отвечает ей Ганс, – напишу.

– Я вам нравлюсь? – спрашивает госпожа фон Шнайдер

Она садится на диванчик в углу мастерской и приподнимает длинное платье до колен.

– Я хотела бы, чтобы Вы узнали меня лучше, глубоко почувствовали меня, прежде чем писать мой портрет.

Она излучает аромат желания и французских дорогих духов. У Ганса кружится голова. Он подходит к ней. Она встает с диванчика и очень близко становится рядом с ним. Проводит нежно рукой по его щеке.

– Госпожа фон Шнайдер, – с трудом преодолевая ее животный магнетизм, говорит Ганс, – Вы замужем!

– Ну и что? – Возражает она. – Муж мне нужен, чтобы содержать меня. Покупать мне наряды. Выполнять мои маленькие капризы.

– Разве Вы любите меня? – спрашивает Ганс – Хотя бы влюблены? Нет! Вам я забавен. И интересен потому, что признан при дворе. Ваш прежний любовник, которого вы бросили, пьет по кабакам, а другой уехал из страны, чтобы только забыть Вас, потому что и его Вы тоже бросили.

– Что? Вы отказываете мне? Графине Элизабет фон Шнайдер? – кричит она, и ее только что милое лицо искажает злоба. – Мне? Мне? Мне? – задыхается она, и выбегает прочь из мастерской художника. Ганса всего трясет. Его взгляд падает на картину Авелин, которую он написал перед отъездом из Франции. На ту, которую Ганс так любил.

Потом на пустой холст так и не написанной картины.

Ганс падает на колени. И рыдает так, как не рыдал еще никогда.

Однажды к Гансу в Баварию приехал Мастер Кнут.

– Ну, что Ганс? – спросил наставник. – Как твои успехи? – Я с дороги и, откровенно говоря, замерз.

А надо сказать, что была уже поздняя осень, и действительно было холодно.

– Нет ли у тебя хорошего, старого, крепкого вина?

Лучше красного, ты же знаешь, белое я не люблю.

Ганс принес две бутылки старого немецкого крепкого вина. Наполнил два бокала, для себя и своего на- ставника, и Мастер Кнут начал свой рассказ. Он говорил о своих учениках. О новых художниках, которые стали признанными мастерами. О политике и государственных делах. В камине горел огонь. Вино почти закончилось.

Над камином висел портрет Авелин. Мастер встал из-за стола и подошел к портрету:

– Это о ней ты писал мне в своих письмах? Некоторое время он долго изучал портрет.

– Очень хорошая работа, Ганс. Не думай плохо обо мне, я знаю, что такое утрата той, которую любишь. Земная красота…

«Часы»

Тихо проговорил он.

– Я не знаю, чем помочь тебе. Да и кто может помочь?..

Мастер Кнут на этих словах достает карманные механические часы на цепочке. Открывает их. Смотрит на то, который час показывают они: