– Это не ерунда. Ты причиняла боль.
– Вряд ли большую, чем та, через которую наверняка до сих пор проходишь ты.
– Я не об этом хочу говорить.
– А о чём?
– Я всего лишь хочу вернуться к твоему вопросу и больше ничего. Так вот, мы будем растить, воспитывать и поднимать этого ребёнка совместными усилиями. Никакой единоличной опеки, – по крайней мере, на случай, если у нас что-то изменится, именно так всё и должно для них пока обстоять, – и я люблю тебя, мама, правда, люблю, но если бы я только знал обо всех тех визитах, я бы сразу же попросил тебя прекратить. Я могу лишь предполагать, насколько болезненными, оскорбительными и неприятными они были.
– По твоей Лив я этого, однако, не замечала. Вечно закрытая, погружённая в себя. Никогда не знаешь, что у неё на уме.
– Ты просто не пыталась узнать её, как следует, чтобы понять, что она такая, какая есть, а другая и не была мне нужна, – и по-прежнему всё ещё не нужна… – И ты, конечно, не обязана её любить и можешь этого не делать, но она мать вашего будущего внука или внучки, так что этот разговор окончен.
– И зачем тебе всё это нужно?
– В каком смысле зачем? У меня будет ребёнок, мама.
– Возможно, он даже не твой.
– Не верю, что ты снова за своё.
– А что прикажешь? Вот сделаешь экспертизу, и тогда…
– Не дави на него, Кимберли. Серьёзно, достаточно. Выйдем на улицу, сын.
– Что, по-твоему, ты делаешь, Бенджамин?
– То, за что ты мне ещё спасибо скажешь, и если Лив вернётся в наше отсутствие, прошу, держи себя в руках.
– Так что ты не мог сказать мне при маме? – я не против общения лицом к лицу, это не доставляет мне ровным счётом никакого дискомфорта, но просто хочется уже узнать, ради чего именно отец вывел меня из ресторана наружу. Неужели спустя столько лет брака и после двоих детей есть риск и вероятность сказать что-то такое, что обидит твоего партнёра по жизни?
– Знаю, мы воспитывали тебя так, что родителей надо слушаться, но, начиная с определённого возраста, это становится менее актуально. В общем, в твоём случае он уже давно настал, так что ты можешь учитывать мнение своей матери, а можешь вовсе не принимать его в расчёт, но что ты точно не обязан делать, так это непременно поступать так, как она намекает и хочет, чтобы ты поступил. И со мной то же самое. Ты больше не должен нам повиноваться, отчитываться и подчиняться, Дерек. Никому из нас. И, пожалуй, вообще никому в мире. Я верю, что у тебя есть своя голова на плечах. Так что в первую очередь слушай только её и никого больше, ладно?
Глава 11
– Ты точно в порядке?
– Ты спрашиваешь это уже в пятый раз с тех пор, как три минуты назад встретил меня выходящей из туалета и сказал, что мы можем ехать. Но я всё ещё не слышу звука двигателя, – верно, мы просто продолжаем сидеть в припаркованном на стоянке автомобиле, в то время как мои родители покинули ресторан даже прежде, чем я, настояв на оплате счёта, отправился за Оливией в направлении дамской комнаты. Но меня задевает не то, что они с ней не попрощались, а то, что она ведёт себя так, будто, пока мы были там, не думала признаться, что сделала, и что я покрываю. Хотя кто знает, может, у неё действительно и мысли такой не возникало, а я так, традиционно верю в непонятно что, всё продолжая фантазировать и обманываться.
– Тебя слишком долго не было, – достаточно для того, чтобы теперь заставить меня иметь дело чуть ли не с нервным тиком на почве отсроченного переживания и раз за разом чувствовать, как дёргается правый глаз. – И ты выглядишь бледной и утомлённой.
