– Эва, нам надо немедленно остановиться. Я не должен. Я не тот, кто тебе нужен.
На глаза навернулись слёзы, но я, преодолевая обиду, поднялась с полу, сняла майку, джинсы и трусики, оставшись совершенно голой перед ним. Он остался невозмутим и, попросив меня:
– Оденься! Пожалуйста… – отвернулся.
Я подошла к нему сзади, обняла обеими руками и погладила упругую кожу его груди, ощутив все напряжённые мышцы. Нежно поцеловала плечо, едва коснулась губами шеи, вдыхая ванильно-горчичный запах его тела. Лео стоял неподвижно, словно замер в испуге. Мне казалось, что его вдохи и выдохи были самыми неслышными во всем мире. Он не двигался и молчал.
Я развернула его к себе, прижала к своему обнажённому телу, чувствуя кожей его тепло и испарину. Это было истинное наслаждение. Он посмотрел на меня глазами сестры. Будто он – моя сестра. Взгляд непринуждённой серьёзности, от которой и плакать, и смеяться хочется одновременно.
И вот я гляжу ему в глаза и не отпускаю из своих объятий. Я чувствую, что меня поглощает в себя целый мир с океанами, горами, озёрами, магистралями, домами, небоскрёбами, лесами, вулканами, песками и чернозёмами, тиграми и змеями, когда всё соединяется в тебе как нечто первозданное.
Я думаю о доме, о маме, которая по субботам любит печь пироги с вишней и щавелем. Я думаю, о том мальчишке, который первый раз прокатил меня на велосипеде. И о том вечере с громом и молнией, когда мы всей семьёй сидели без света и папа запрещал мне с сестрой подходить к окну. Потом я узнала, он боялся, что нас может ударить молния. А в те минуты, когда мы сидели на диване и не шевелились, мне казалось, что папа просто придумал игру «Замри», чтобы мы хоть немного со старшей сестрой посидели тихо.
Я думаю о своём небезупречном теле, что может быть у меня уже выросли подмышками волоски или ноги недостаточно прямые, и вообще ровный ли у меня загар. Как я выгляжу со стороны? Многие не помнят свой первый раз или помнят смутно какие-то детали – не совсем важные, но запоминающиеся: первое прикосновение, первый поцелуй или вид из окна, шум дождя или звуки проносящихся машин. А я помню, как мне хотелось посмотреть на себя со стороны.
Проснулась я задолго до восхода солнца. Потолок хижины был низким. Крошечные трещинки на нём переплетались, словно паутина, свидетельствуя о течении времени. Балки, украшенные свисающими травами и безделушками, намекали на загадочное прошлое. Потолок хранил тайны бесчисленных ночей, проведённых под ним. Теперь он знает и мою тайну.
Лео лежал рядом, уткнувшись носом в подушку, из уголка его рта текла слюна. Я ощутила непонятное отвращение, прежде всего к самой себе. Внизу живота нарастало жжение, пугающее и приятное одновременно. Смесь отвращения и желания заставила меня напрячь низ живота. Я отвернулась на другой бок и заплакала.
– Малышка моя, что случилось? – сонным голосом спросил Лео.
Я открыла глаза и увидела перед собой лицо человека, который забрал у меня то, что уже не вернуть никогда.
– Доверься мне, всё хорошо, – так просто сказал он и поцеловал нежными губами мой лоб.
Коснувшись указательным пальцем моей верхней губы и поцеловав мой приоткрытый рот, Лео начал медленно и нежно, чуть касаясь, гладить шею то ладонью, то тыльной стороной руки. Потом, с необъясним трепетом, прижал меня к себе, отчего тело стало лёгким и расслабленным, затем спустился на живот, огибая мой пупок мизинцем, и снова прижал.
