Первое долгожданное занятие по стрельбе из танков должно было проводиться на танковом огневом городке – ТОГе -, что лежал как раз перед полковым стрельбищем. Всему этому предшествовала невероятно плотная подготовка и муштра, благодаря которой в несколько дней танкисты в совершенстве изучили танковый пулемёт Калашникова, методику и правила стрельбы, технические данные танка и вооружения. Они вызубрили всё настолько, что могли ответить спросонья на любой вопрос после внезапного подъёма ночью. Единственным, однако, недостатком всей этой исполинской задумки было то, что новоявленные стрелки ни разу не находились собственно в самом танке. Сотни раз положения и правила повторялись офицерами, сержантами и затем курсантами, но всё обучение на том и заканчивалось. Каждый знал по описанию, где находится включатель вычислителя, но никто не предполагал и приблизительно, какой в действительности окажется обстановка внутри танка или поле для стрельбы в окуляре прицела.
Ещё одной темой для разговоров и обсуждений стало недавнее появление нового командира роты. То был старший лейтенант Алексеев, отсутствовавший по причине отпуска. Курсанты прежде не встречали его и совсем мало слышали о нём от сержантов до тех самых пор, пока не стала известна точная дата его прибытия. Алексеев был небольшого роста, плотный и как будто бесформенный. Он обыкновенно сильно сутулился, хмурился, появлялся незаметно и ступал как кошка тихо, но командовал всегда громко и чётко, с удовольствием сознавая свою власть над множеством людей. Ему было всего двадцать шесть лет, но он почти полностью облысел, лицо его было изъедено морщинами, а в глазах словно всегда угадывалось беспокойство. Прежде этот человек был командиром первого взвода, когда капитан Молотов числился командиром роты. После завершения зимнего периода обучения Молотова назначили начальником штаба батальона и место командира роты освободилось. По старшинству звания Алексеев получил должность, но прежде отправился в полуторамесячный отпуск. Сержанты говорили о нём коротко, что он несравненно строгий и требовательный, новому разнузданному поколению призывников придётся несладко, а из-за них и всем остальным.
– Это вы сейчас такие расслабленные ходите, хотя вам кажется всё строгим. Это не так, и что такое строгость вы узнаете с приходом нового командира роты, – предупреждал Авдиенко, но мало кто верил его словам.
Прошлым вечером Алексеев, одетый в гражданское, угрюмо вошёл в расположение, не обращая на себя внимания. Дневальный не сообразил, что командовать, впервые видя Алексеева и не догадываясь, кто он. Сержанты тогда сбежались в канцелярию и заискивающе приветствовали нового командира, в особенности Авдиенко с Дубовиковым, которым он прежде был прямым начальником, но тот всем отвечал холодно. Алексеев переговорил с Молотовым, затем немного с Бабенко и Кутузовым, а после удалился, больше не проронив ни слова.
– Рота, рота! Прямо! – командовал Алексеев теперь ядовито, шагая во главе строя и внимательно следя за каждым движением своих подчинённых. Когда он отворачивался, порядок в строю нарушался, солдаты незаметно перешёптывались, смеялись и дурачились.
Так продолжалось довольно долго к явному неудовольствию сержантов, шедших по дороге вне строя. Они все время делали замечания курсантам, но то не оказывало действия. Наконец беспорядок перешёл все границы, солдаты разболтались и сбили шаг, что тут же заметил Алексеев. Он тогда обернулся, сурово посмотрел на подчинённых.
