– Кто-о?
– …и он молчит. Я и есть, и ходить пыталась. Она мне всю плешь проела, а ты… – она убрала ладони от лица и уставилась на мужа. – Ты ушел!
– У меня пары…
– Сегодня воскресенье! – завопила она. Повисла тишина. Ошеломленный Яр отступил назад.
– Сегодня вторник, – аккуратно пояснил он.
– Воскресенье! – запищала Марьяна и взмахом скальпеля могла бы рассечь ему грудь, не отпрянь он назад.
– Осторожней!
– Пошел вон! – Яр яростно вылупился на нее, демонстративно бросил голубя на пол и ушел.
Как только дверь захлопнулась, Марьяна залилась слезами. Те кончились быстро, и спустя минуту она успокоилась, протопала на кухню и, заметив календарь на холодильнике, заревела снова. Умылась, вернулась к рабочему столу и после очередного надреза поняла, что ничего не чувствует. Она отшвырнула вскрытую лягушку, измазав белые простыни кровью и опять заплакала.
Ее пробирал холод. Марьяна ближе подтягивалась к столу и сжимала живот. Ни с того ни с сего она вскочила с места и, шмыгая носом, ринулась к мужу, но брошенный им целлофановый пакет с подтаявшим голубем имел свое мнение на этот счет. Босой ногой она поскользнулась на вздувшемся тельце птицы и из-за серьезного перевеса полетела на живот. Перед непосредственным приземлением будущая молодая мать успела чуть перевернуться на бок и подложить ладонь, что несколько смягчило удар по младенцу.
Поднялся оглушительный рев. Марьяна перевалилась на спину, попыталась поджать колени, но тщетно. Сквозь непрекращающиеся звуки леса из динамиков проскакивали тихие всхлипы с извинениями. Ручейки слез стекали по щеке возможно лишившейся ребенка матери, пропитывая старый ковер. Она жмурилась и била себя по голове, сквозь оскал порицая за безмозглость. В порыве она заехала кому-то в лицо, ощутив, как костяшки пробежались по ряду зубов. Над ней стоял Ярослав, разминая челюсть. Марьяна тут же обняла его ноги.
– Потеряла… я потеряла… – повторяла она взахлеб. Ища способ поднять ее, Ярослав взялся за подмышки и тут же пожалел, что когда-то в девятом классе предпочел качалке библиотеку. – Его нет…
– Кого нет? – он оглядел комнату, заметив раздавленного голубя. – Так я тебе нового принесу. Из в мире больше четырехсот миллионов, ты чего?
– Ребенка нет! – прорычала она, вцепившись в рукав его клетчатой рубахи.
– Какого?.. – на секунду Яром завладел Альцгеймер.
– Нашего… – Марьяна вжалась лицом в его костлявую грудь. Он почувствовал, как холодная влага впиталась в рубашку. – Я бежала и поско-ско… льзнулась и… и упала на жи-жи-вот, а теперь его не-е-ет! Я чувствую, что он не живет!
Ярослав уставился на ее макушку, потом, не говоря ни слова, пошел в коридор и снял куртки с вешалки.
– Ты от меня уходишь? – затихнув, спросила Марьяна и, не дождавшись ответа, с ревом запрокинула голову. На ее плечи легла куртка.
– Едем в больницу, – строго ответил он.
– Зачем? – теперь Альцгеймер переметнулся на нее.
– Ты не первая, кто упал беременной. Будем надеяться, обошлось, – он взял ее за талию и повел за собой.
Автомобиля у семьи не было. Пришлось искать бомбилу и доплачивать сверху, чтобы его совесть не мешала нарушать правило о превышении скорости. Марьяна это ценила, но все равно высказывала все, что думала о неаккуратном водителе, сидя на заднем сидении «Волги». Ярослав аккуратно положил ладонь ей на колено.
– Не надо, пожалуйста, – тихо попросил он.
Усатый водитель, в фуражке не реагировал, постукивая по рулю в такт играющей в голове мелодии (радио было приказано выключить). Загорелся зеленый, и он тронулся с места.
