И уже тем же вечером мы уезжали поездом сначала на Москву, а потом на Дальний Восток, где мой муж должен был начать службу на границе.
7. Глава 7.
К концу поездки я думала, что разучусь ходить по недрожащей поверхности. Ехали мы с целыми пятью чемоданами. Правда, одежда и всякие необходимые вещи, вроде постельного белья и полотенец, помещались всего в два. У меня во втором чемодане ехали книги и словари, большая часть которых перекочевала сначала в институт, а потом и в чемодан из дома и принадлежали ещё моему отцу. А вот Гена ехал к месту службы с "приданным". С собой он вёз один чемодан, в который бережно был упакован фотоаппарат и масса ещё всего необходимого для проявки фотографий, включая какие-то корытца и бутыли с растворами. А во втором были сигареты. Курить Генка начал ещё в шестнадцать.
С вокзала мы отправились в военкомат, адрес которого стоял у Гены в документах о направлении к месту службы.
- О! Ребята, вам повезло. В часть сегодня машина идёт с грузом для медсанчасти. Доедете с ветерком, - заверял нас улыбчивый капитан с повязкой дежурного.
Дальний Восток в разгар лета, это необыкновенное зрелище. А для нас с Геной, не видевших ничего, кроме Лопатина с окрестными деревнями и Саратова, то, что мелькало сейчас по сторонам казалось чем-то невероятным. И ни ветер, ни пыль, ни кочки, на которых мы подпрыгивали всю дорогу, не смогли испортить того первого впечатления.
- Не укачало? - спросил нас сопровождающий груз офицер, когда мы приехали.
- Да мы после поезда, - улыбнулся Генка. - Сами пока качаемся.
Мы ещё где-то час ждали на въезде в часть, когда за нами придут. Я в это время рассматривала высоченный сплошной деревянный забор, который в этот момент красили в тёмно-зелёный цвет. Поверх забора была намотана колючая проволока, и через равное расстояние торчали, словно скворечники, вышки.
- Ну, добро пожаловать, - после долгой и скурпулëзной проверки документов пригласил нас на территорию части проверяющий офицер.
Он махнул рукой в сторону прохода. Рядом с входной дверью висела большая табличка "Посторонним вход запрещён". Я засмеялась.
- Так вы теперь не посторонние, вы теперь местные. Документы на вас уже несколько дней как пришли. Да и у вас ещё пара дней есть, на довольствие встать, обжиться, хоть немного по части пройтись. Пойдёмте, я вас передам на заселение. - Понял он причину моего смеха, - Часть у нас уже обжитая, здесь военные на постой встали ещё в русско-японскую, до революции.
Уже после кучи всяких оформлений, подписей и записей, мы наконец-то шли к положенной нам комнате в офицерском общежитии. Но чем ближе мы подходили, тем все больше узнавания было у нас с Генкой, как-то странно знакомо выглядело это самое общежитие.
- Здесь царская кавалерия стояла, потом конная Красная армия. А это до войны конюшня была, - рассказывал нам сопровождающий.
- Конюшня? - переспросила я.
- Да, так что вы не сомневайтесь. Здание хорошее, тёплое, - заверяли нас, пока я пыталась сдержать смех.
Но смех закончился, когда мы вошли в стойло, теперь нашу комнату. Деревянные полы, окно под потолком, восемь самодельных солдатских табуретов, составленных вместе, и видимо должных заменять кровать. И вместо ковра политическая карта мира на стене над ними.
Гена сложил чемоданы в углу и куда-то ушёл. Я опустилась на одну из табуреток и пробежалась взглядом по стенам. Когда-то мой отец, принимая решение о переезде, говорил, что его дочери на ферму работать не пойдут. Знал бы папа, что на ферме, пусть и бывшей, я буду жить.
