- Да кто ж так делает? Я не пойму, у тебя мужей пара штук запасных что ли есть? - качала головой Борисовна. - Мужик не пьющий, при деле, руки ни разу не поднял, по хозяйству справный. А она его какой-то гулящей девке подарила!
- А мне он после неё зачем? - огрызнулась я.
- Голова тебе зачем? На женской хитрости и терпении семья строится и держится! - вздохнула она. - Молодая ты ещё. Вот поэтому раньше-то молодые и жили, вроде отдельно, но под присмотром старших, чтоб вот такие коленца не выбрасывали!
Принять того, что мне объясняла Мария Борисовна я не могла. Но и себя жалеть было некогда. Дел было очень много. Особенно, если учитывать, что приходилось организовывать обучение уже взрослых людей, которые днём работали на сборе урожая, ремонте оборудования, обработке собранного. Но как мне говорила Мария Борисовна, это мне повезло, что я приехала осенью, а не в посевную например. Когда меня с моими уроками могли и послать, при всём уважении.
- Дина Тимофеевна, - догоняла меня несколько месяцев спустя девчонка-почтальон. - Зайдите на почту. Там вам перевод пришёл. И заказное.
К вечеру уже вся станица знала, что муж меня нашёл, и прислал огромную сумму денег и заказное письмо, увеличившееся во время пересказов до целой бандероли.
- Чего хоть пишет? - спросила пришедшая с фермы Борисовна.
- Понятия не имею, - дёрнула я плечом.
- Сожгла что ли? - я вместо ответа только кивнула. - Вот дурища!
10. Глава 10.
Ближе к Новому году ко мне приехала мама. Чем немало меня удивила. Я рассказывать ей о том, что ушла от мужа и почему не хотела. Поэтому не писала, чтобы не врать.
- Вот и хорошо, - встретила её Мария Борисовна. - Места хватит, а тут и дитë со дня на день ждём.
- Откуда узнала? - спросила я, когда эмоции от встречи немного улеглись.
- От кудыкина, - усмехнулась мама. - Генка матери написал, та ко мне бегом. Пришлось мне сватью отпаивать, а то её трясло от такого письма. Она уж решила быка сдавать, вот только определиться не могла, к тебе ехать или сыну, чтоб хребет ломать.
- А Райку она на что одевать и в институт отправлять потом будет? - хмыкнула я. - Да и ехать... Время терять и деньги впустую тратить.
Мама на меня не давила, всё о самочувствии спрашивала, о беременности. Зная о моём положении и приближающихся родах, с собой она привезла большой рулон марли, тонкой хэбэшной ткани и мягкой байки. И целыми днями сидела и обшивала края у будущих пелёнок и слюнявчиков.
Тридцать первого декабря, когда мы готовились встречать пятьдесят шестой год, закрывая первое десятилетие после войны, разговор сам собой зашёл о будущем.
- Ты сама-то как жить думаешь? - вздохнула мама отмывая до блеска гусиную тушку.
Она обещала запечь гуся с яблоками и картошкой. Блюдо, которое для меня было чем-то из описаний царской кухни. Мама готовила его изумительно. Ради этого был куплен гусь, которого с утра пришлось и ощипывать, и опаливать. Да и кормили его неделю хлебным мякишем, чтобы желудок очистить.
- А чего ей думать? - оторвалась от замешивания фарша на голубцы Мария Борисовна. - Жить есть где, а там и председатель расстарается, хату поставит. Может уже и по весне. Работа есть, зарплата идёт. Сидит в партии, в совете. По документам она мужняя жена, а не вот тебе гулëна или брошенка. От мужа деньги идут. Как в ноябре пришли, так и вон, неделю назад второй перевод пришёл. Наши бабы пальцы загибают, на сколько у мужика терпелки хватит бабий гонор терпеть. Дитë вот родится, вот тут себя придётся ущемить. Но тут ничего не попишешь. У ляльки свои правила, под эти правила все и прогибаются.
