Три сестры и Васька - страница 37

И то, что он не вспылил, не отругал её за вмешательство, ещё больше встревожило её. Неужели может такое случиться, что отец покинет их.

Видимо, мать пыталась вразумить Ивана Родионовича. То и дело на кухне раздавался её слёзный голос и угрюмое бурчанье отца.

Конечно, Анфиса Семёновна догадалась всё сделать по тогдашней методе: сходила к Григорию Фомичу, пожаловалась, потому что отец упрекал её в том, что наябедничала, хотя у него будто бы ничего с агрономшей не было и нет. Ну, подыгрывал на гармони, когда она пела, дак больше некому было.

Григорий Фомич был человек тёртый, опытный, умел щекотливые дела спускать на тормозах. Не довёл до шумного обсуждения на партбюро или даже партсобрании.

И то, что Галину Аркадьевну повысили и перевели в районное управление сельского хозяйства, видимо, произошло не без участия председателя. Он ведь в их Орлецком районе был самым авторитетным, шёл на звезду Героя Социалистического Труда. Урожайность была 25—27 центнеров зерновых с гектара, удои чуть ли не самые высокие в области. Уехала Галина Аркадьевна в райцентр, заменил её пожилой агроном Василий Васильевич Шихов из районного управления сельского хозяйства, которого определённо переманил к себе Григорий Фомич.

Многие недоумевали, как этот уже в больших годах лысый очкастый человек решился из города Орлец с высокой должности перебраться в обычное село Коромысловщину.

– Я, конечно, не писатель Шолохов, но считаю, что жить и творить надо в самой народной глубине, – объяснял Шихов любопытным.

И первое своё знакомство на разнарядке начал стихами: не завидная, но очень почётная у нас доля. Без нас людям не прожить. Но больше всего достаётся нам.

О нас поэты песен не слагают,

И режиссёры не снимают нас в кино,

Везде лишь только нас ругают

За шерсть, за яйца, мясо, молоко.

Народ стихи одобрил и агронома принял.

Григорий Фомич удивлялся начитанности и эрудированности Шихова, который знал сведения не только по хозяйствам района, но и по стране. К примеру, о том, что нагрузка на трактор по стране 95 гектаров пашни, на комбайн 155 гектаров уборочной площади. Он не только этими цифрами козырял, но и знал, сколько бы надо установить для машин этих самых га для самой производительной работы.

Григорий Фомич крутил головой:

– Ну и головастый ты, Василий Васильевич, откуда что берёшь?

– Да книги, газеты об этом только и пишут, – объяснял Василий Васильевич.– Вон получил я статистический сборник. Там всё есть. Кстати, Григорий Фомич, на посевную-то надо бы азофоски-то добавить. По прогнозам лето будет жаркое, так что запасы полезных веществ так и останутся в почве. Я вот тут набросал справочку, – и подавал председателю выкладку потребности в минеральных удобрениях.

Галина Аркадьевна жила и работала в райцентре Орлеце. Вроде ни слуху ни духу о ней, однако Анфиса Семёновна ещё долго не могла успокоиться. Когда отец уезжал в райцентр, зло бросала:

– Опять к этой стерве укатил.

Отец отмалчивался. Что у него творилось в голове и представить было невозможно. Васька считала в то время, что такая запретная любовь – это болезнь, от которой трудно излечиться. А какие есть лекарства от неё, не известно. Видно, отец их не знал. Васька жалела его. И мать ей было жалко. А что тут сделаешь?

Постепенно Иван Родионович обрёл привычный для него бодрый весёлый взгляд на жизнь и опять шутил, устраивал розыгрыши. Наверное, отпустила его «болезнь».