- Я приеду, - пообещала Аля.
- Я знаю, - серьёзно ответила Курико. - А пока принеси мне чая с яблочным вареньем. Очень уж я его люблю.
- Да, сейчас, - убежала в дом Алька, вытирая глаза.
Курико провожала её улыбкой и медленно стекленеющим взглядом. Алька, Алька, глупый ребёнок. Курико ведь рассказала тебе о смерти своего брата. Ну неужели она бы носила при себе яд со столь отсроченным действием? Просто не захотела, чтобы ты переживала и видела её смерть.
Вернувшаяся вскоре с подносом Аля увидела уже застывший взгляд на спокойном и умиротворëнном лице, что было достаточно странно для принявшей яд. Внучка медленно поставила поднос на стол, окинула Курико взглядом и заметила кольцо, так и лежавшее на столе.
- Папа, дядя Игорь, - побежала она обратно в дом.
Я не удержалась от усмешки. Кольцо Курико было на руке внучки. А я словно потеряла способность слышать и видеть. Вокруг меня уплотнялся тёмно-серый туман, пронизанный всполохами света и голосами. В недолгий разрыв я вновь увидела дом у монастыря. На мгновение, я подумала, что вижу молодую Дину. И только потом поняла, что это Аля. Долгое время она будет платить за дом и за присмотр за ним. А потом передаст внучке лесника, вернувшейся после учёбы на медика. Посёлок начал оживать, а девчонке нужен был дом. Почему-то факт, что дом не останется без жильцов и больше не узнает, что такое быть брошенным, принёс удивительное успокоение.
И наверное только это чувство правильности и умиротворения позволило мне не заорать, когда туман неожиданно развеялся, и я почувствовала боль в лице, как от удара, а под щекой мокрое дерево.
19. Глава 19.
Некоторое время я провела без движения, настороженно прислушиваясь к происходящему вокруг. Странность ситуации меня волновала, если волновала вообще, в последнюю очередь. Ощущала я себя так, словно приходила в себя после долгого пребывания без сознания.
Так как никаких иных звуков, кроме тех в которых я узнала огонь в печи или камине, не было, запах жидкости под щекой становился всё более неприятным, а спина начинала сильно ныть, намекая, что я нахожусь в очень неудобном положении, я поднялась, осматриваясь по сторонам.
В комнате, этакой маленькой столовой совмещённой с кабинетом, я находилась одна. Голова буквально взорвалась образами, мыслями, именами... Словно мне в память одномоментно кто-то запихивал целую чужую жизнь!
Решив отнести всё это к тем странностям, что можно разобрать потом, я сосредоточилась на месте, в котором оказалась. Судя по темноте за окном, сейчас уже поздний вечер. На мне платье, вроде тех, что я видела на старых дагерротипах.
Собравшись, как было всегда в моменты опасности, я первым делом задëрнула шторы. Ситуация непонятная, а метаться тут как актёр на сцене, я не собиралась. Тем более, что окна были большими, и любой при минимальных усилиях, просто заняв позицию повыше, мог преспокойно наблюдать за происходящим в комнате.
Металлический привкус во рту, остаточные ощущения тяжести в груди, следы рвоты на столе и слишком яркий запах горького миндаля, а ещё понимание, что тело, что сейчас действовало по моей воле, очень быстро оказалось без сознания, и упало видимо с высоты собственного роста, подсказало, что похоже имеет место отравление.
Напротив камина стояли два кресла, между ними столик, о который я и так неудачно приложилась лицом. Точнее тело, в котором я пришла в себя. Рядом со столом валялся серебряный чайник, поднос, перевёрнутая коробочка с пирожными. Пару раз стукнув по каменным плитам, закрывающим пол большей части комнаты, и прикинув звук от падения металлических предметов, я удивилась.
