Упоминания о William Shaksper (Шакспер – так в личных документах от рождения до похорон) из театра «Глобус» не трактуют его поэтом. Он никогда сам не претендовал на славу автора того или иного произведения, нет его прижизненных портретов, нет контрактов на издания – в отличие от остальных поэтов Англии. Только издание 1623 года под именем William Shakespeare создало традицию. Все придумано посмертно, да и то негусто… Выходит, это единственный великий писатель без биографии, детства, любви, страданий. И его комедии и трагедии взялись из ниоткуда – творчество не привязано к его судьбе!
Поэт Бен Джонсон знал, разумеется, обоих: Ратленда (соперничал по легенде) и Шакспера, с которым пил три дня в 1616-м, после чего тот помер. Ему можно верить:
«Он был действительно честен, имел открытую и свободную натуру, обладал превосходной фантазией, смелыми взглядами и мягкостью речи, в которой он растекался с такой легкостью, что порой его просто необходимо было остановить»; «В нем было куда больше достойного хвалы, нежели прощения».
Спустя годы после смерти Шекспира Бен Джонсон осознал его масштабы. Это он сказал в стихотворении To the memory of my beloved, The author, Mr. William Shakespeare: And what he hath left us: «He was not of an age, but for all time!»[2]
К расшифровке настоящего Шекспира принято использовать следующие строки.
Yet must I not give Nature all: Thy Art,
My gentle Shakespeare, must enjoy a part…
Of Shakespeare’s mind, and manners brightly shines
In his well-tuned and true-filed lines;
In each of which, he seems to shake a lance,
As brandish’d at the eyes of ignorance.
Manners – это родовое имя Роджера, 5-го графа Ратленда, – в конспиративном смысле логично видят в строке имя в единственном числе!
В заключение – одно из самых загадочных, пожалуй, отличий Шекспира от современных ему авторов – это то, что в его творчестве крайне мало божественного, особенно для своего времени… Источники зла идут не от черта, а спрятаны в человеке. В нем бушуют жажда власти, ревность, зависть, обида, гипертрофированные до масштабов злодейства предательства! И среди это злого мира – настоящая любовь и дружба, выдерживающие все удары! В его творчестве нет ни бога, ни черта – он скрытый атеист в течение 20 лет. Но если зло идет только от людей, то автором не мог быть рядовой англичанин из Стратфорда. Шекспир – это Четыре Трагедии – он чем-то потрясен и пишет о злодеях и предателях.
Иное дело Гомер
«Илиада» и «Одиссея» Гомера гениальны как поэзия и изучены как история или документальное путешествие (круиз Одиссея). Но мы видим возможные авеню для уточнения картины, которую видел Гомер спустя полтысячи лет после предполагаемой Троянской войной. «Илиада» – памятник VIII века до нашей эры (нового времени распространения греков). Записали поэмы в Афинах в V веке. Ими должно восхищаться, но они могут быть предметом логического анализа не только в части археологии города Приама, Гектора и Париса.
В «Трех сестрах» мы не только углубляемся в биографии выдающихся женских персонажей классической литературы, но и видим, что история Трои могла иметь другие исходы в рамках творчества аэдов. Гомер в VIII веке до нашей эры – рискнем предложить – мог создать две вариации окончания «Илиады». Аэды (и рапсоды) вряд ли могли петь «Пожар Трои» в Сиракузах, Дельфах, Коринфе и Малоазиатских городах (Дидим) в эпоху огромного распространения культа Аполлона (покровителя Трои и Гектора лично). Внезапный конец Трои – мы еще вернемся к деталям – легко было записать в больших славных Афинах при диктаторе Писистрате, лишний раз прописав славную победу своей богини Афины над прочими. До того – в VIII и XIII веках до нашей эры – она богиня Аттики, а Афины не играли большой роли в Троянской войне.
