– С пацаном…
– И что же?
– А то, что мне к чёрту это не сдалось – разбираться со всеми подряд, кто западёт на твои… – едва сдержав то, что хотел высказать, он со злостью сплюнул на мостовую.
– Что за ерунда, ничего в этом роде не было!
– Короче! – дёрнув меня за руку, Мичлав прорычал уже в самое лицо. – От меня не отходишь! Иначе получишь уже по полной!
– А какое право-то?..
– От меня – только вперёд ногами, ясно? Ясно?!
Я упрямо молчала, отвернувшись от его гневного лица. Огромные пальцы сжали мой локоть ещё сильнее.
– Ясно, наставник…
Выпрямившись, он придавил меня напоследок взглядом и, отпустив, направился обратно к офису, где ждал транспорт. Всё-таки надо было звонить родителям на пункте контроля… Проклиная себя, я побрела следом.
И музыка совсем стихла за поворотом жарких зданий.
Однако это по-прежнему не было концом дня.
Шли только десятые сутки от начала детерминации. Можно сказать, она едва-едва закончилась. После детерминария человека выписывают из больницы, исходя из его состояния, но уж точно не на следующий же день.
Сегодня я испытала настоящую тучу эмоций, да и физическая активность на пользу явно не пошла. Не успела ступить и пяти шагов за разъярённым наставником, как голова закружилась, и солнечная улица перед глазами стремительно взмыла вверх. Охнув от неожиданности, я схватилась за ближайший фонарный столб, по счастью оказавшийся рядом. Мимо проходил какой-то человек, он придержал меня с другой стороны и заговорил на инсулийском. Но я не успела ни понять, что он говорит, ни увидеть его самого – Мичлав появился рядом спустя секунду (его тень закрыла солнце) и, поблагодарив, отослал доброго прохожего подальше.
– Всё в порядке, сейчас пройдёт… – пытаясь освободить вновь пленённую руку, пробурчала я.
Он сейчас подумает, что я прикидываюсь после произошедшего!
Но он так не подумал – настолько плохой сделался у меня вид. Пульс забился, прижатый пальцем, а по лицу струился пот. Дрожащей ладонью я попыталась незаметно утереться.
– Сахар упал, тебе поесть нужно, – прозвучало издалека.
– Сейчас. Всё. Пройдёт, – зло отчеканила в ответ.
Но уже через пять минут мы сидели за столиком уличного кафе, и я, как безумная, наворачивала огромные вафли, политые всем сладким, что только имелось в ассортименте. Тряслись руки, сводило желудок, в ногах была такая слабость, что ощущалась даже сидя. Мичлав хмуро наблюдал за этим, подперев кудрявую голову мощным кулаком. Перед ним дымилась чашка с кофе – а мне его не позволили, это было бы опасно и для меня самой и для всех окружающих.
На лице наставника писалась мрачная обречённость. Последний инцидент отошёл на второй план, и теперь мы оба, наверное, думали об одном – каким образом я буду работать…
– Ты вчера сколько ела? – вопросил он наконец.
Мне и в этом теперь отчитываться?!
– Я спрашиваю тебя.
– Как обычно…
– Так, – с досадой он цокнул языком, кажется, готовый опять разозлиться. – Мне это уже начинает надоедать… То, что я приказываю, девочка, БУДЕТ тобою выполняться.
Многозначительная пауза, приправленная тяжёлым взглядом – и кусок застревает у меня в горле.
– Я готов научить тебя тому, что ты не умеешь. И заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Не выполнила тренировку – теперь будешь тренироваться у меня на глазах. Не в состоянии спокойно стоять на улице – теперь будешь при мне сто процентов времени. Не ешь по рекомендации – доиграешься, и вот этими руками я буду тебе в глотку мясо запихивать, ясно?
