И таким мирным образом потекли все последующие дни. Без приключений, без интриг, без преследований и скандалов. Утром на работу, коммуницировать необходимо с одним только человеком, этот человек не лезет в душу, задачи близки к моему профилю, ну а вечером – домой! Заработная плата приходит в конце недели (если подсчитать, даже несколько бо́льшая, чем была у меня в Семантике).
Старый «новый» руководитель оказался неожиданно сносен. Сперва я не могла понять, что его вдруг так разительно изменило. Но спустя какое-то количество неторопливых размышлений (во время, например, резки микросхем на небольшом фотолитографе) меня осенило. Просто сейчас мы не находимся в конфликте. Да, если вспомнить прошлое, до моей насильственной детерминации в джунглях мы находились в прекрасных взаимоотношениях. А вот всё произошедшее потом было окрашено взаимным раздражением вплоть до неприязни. Эта полоса закончилась, по сути, лишь недавно, но именно поэтому отвратный его характер опять повернулся светлой стороной.
И всё же порой обида колола под бок – в итоге многое вышло по его желанию… Но тут необходимо смириться и затаиться. Я – профессиональный недоросль. И сама частично в том виновата. Ушла от него, ушла из Семантики, нигде достаточного опыта не получив. Поводов для гордости у меня мало, а у него больше козырных карт. К тому же он тоже пострадал во время нашего конфликта – это немного компенсирует мои потери и заставляет смотреть на него лояльнее.
Но вероятно также, что и уроки, преподанные господином Севолием, не прошли зря…
Первые дни я несколько смущалась появляться в Ассоциации на людях. Лицо моё, слишком разрекламированное, тут не забылось. Даже не знаю, что было хуже – идти утром по высоким коридорам одной, направляясь в Мастерскую, или во всех остальных случаях сопровождаться Мичлавом. Я ощущала себя неудачником, побитой собачонкой, которая вернулась к прежнему хозяину. Как отреагировали люди на новость о моём возвращении – оставалось догадываться по поджатым губам и косым взглядам.
Насмешливо-презрительный взгляд Крысы встречал с самого утра. Но я вызнала у Мичлава его фамилию – Корос – и с тех пор вежливо здоровалась с ним, называя «господин Корос» или «господин секретарь». В первый раз он так прибалдел от подобного обращения, что, почувствовав приближение победы, я смогла заставиться себя впредь ещё и улыбаться ему.
Но более ни с кем общаться не приходилось. Я замечала, как на меня смотрят, но никто ни разу не поздоровался. В лифте неизбежно приходилось вежливо кивать, на этом всё. Что ж, после того шума, который вспыхнул после первого рейда, можно понять, что многие не одобряют Леокади Алисар. Слава Богу, на поверхности Ассоциации я проводила слишком мало времени, прячась в Мастерской большую часть дня.
Несколько иначе обстояли дела, когда мы с Мичлавом появлялись вместе. Это случалось в обеденное время или когда от усталости хотелось перехватить кофе или вечером по пути на выход. Первое действие (обед) мы всегда производили вдвоём, с выездом из Ассоциации. Сваливать куда-либо одной он мне не позволял, без зазрений совести навязывая своё общество. Поначалу меня это несколько смущало, но потом привыкла – бывший наставник либо продолжал рабочие обсуждения, либо излагал нечто для меня полезное (опять же, по рабочей теме), либо нёс какую-то необременительную чушь. Второе действие (кофе) выполнялось время от времени в ресторане при Ассоциации – вот там свидетелей было много. Домой он предлагал меня подвозить, но я упорно отказывалась. Так что, если машина стояла не в Боксе, а на первом уровне стоянки, мы выходили из здания вместе.
