Три жизни (сборник) - страница 17

«Как я сразу-то не заметил, пролетел на нос!.. Ага, нам не спится… А что это она вышла сюда? И оделась так, чтобы сюда?..

И не холодно ей…» – сталкивались первые нервные мысли. «А ведь она раньше увидела? И видела, как я перегнулся посмотреть на её палубку – всё видела!» Я, правда, не был уверен – поняла ли, что я не просто посмотрел, а проверить, нет ли её, – но тем не менее испытывал радостную смущённость, что так ненароком выдал-таки себя.

На палубу выбежали дети, мальчик и девчурка, и завозились перед нами в перебежках друг за другом. Тоже ведь, не спят, и одни, без пригляда. Смотря на них, я тихонько соображал: она пришла сюда – с чего бы это? Неужели из-за меня? Может, невольно, гуляя – но что бы иначе ей делать здесь? Одной! Значит, думала, значит, вчера – не бесследно для неё?.. Взгляд непослушно соскальзывал всё к ней и всё дольше задерживался на заострённо-тонком профиле её, уже таком сроднённом столькими лелеющими взглядами и мысленными представлениями, на кротко и серьёзно смотрящем глазе, на рассыпчатом волнопаде женски милых, зовущих ласково потрогать их, её волос.

Она тоже смотрела на детей, покорно и словно бы в лёгкой грусти об их безмятежности. Было удивительно видеть её здесь, смирно сидящей на этот широкой и пустой палубе. Вот он, момент тебе ещё один, как ты молил. И опять – видишь? – ждёт! Она – ждёт? А что бы иначе ей тут сидеть? Так решайся же! Да-да, сейчас, вот сейчас… Боже, ну как же, как подойти, научи, как заговорить с этой девочкой! Ах, можно бы найти и сил и слов, будь я ну хоть сколько-нибудь спокоен. А схватила самая неудержимая крупная лихорадка – ещё от внезапности, что ли, – парализующая волю, всё перепутывающая в голове. И я всё оттягивал эту новую возможность, после всех дум и призраков беды такую же до смешного простую и верную, как открытая дверь в спасение – вот оно, только шагни! И кресло вон рядом… Сейчас, сейчас, чуть отпустит взвинченность – подсяду и всё сразу определится. И сразу станет легче с первыми словами моими, её, – первые, главное, сказать.

Девочка тихо встала и ушла.

Меня словно присосало к месту. Опять! Да что в самом деле! Такой момент!.. И уже второй! Я почувствовал, что это уже на моей совести. Что и для девочки тут возникла какая-то уже пагубная осечённость… Теперь-то как же подойти с непринуждённостью пассажира «склонного к общению»? Как будто вполне приемлемое до этого – теперь будет отдавать беспомощно маскируемой неестественностью.

Но и что другое тут оставалось? «Да нет, что я, разумеется, подойду! – возмущённо отмёл я все сомнения. – Тут уж как получится. Это же самоубийство – затерять её в неизвестности!» Я вскочил, словно затерять её мне грозило сию минуту, и пошёл, побежал вниз – теперь всё только там. Внизу, направляясь в 3-й класс мимо машинного отделения, в его сквозные окна увидел: идёт себе по параллельному проходу с другой стороны, причём обратно – возвращается, что ли. Я повернул было назад, чуть выждал, чтобы тоже вернуться, но не следом за ней. Вдруг смотрю – идёт в начале уже моего прохода навстречу – как так… видно, просто обошла зачем-то машинное отделение? От неожиданности аж испугался, ноги чугуном налились, снова замешкал – и опять, и тут мы одни! И она, идёт, идёт мне навстречу, эта грациозно худенькая девочка, и несёт мне свой открытый, вопросительно привлечённый взгляд. Остановить? заговорить? Но как? – ни с того ни с сего – о чём? Нет, лучше потом, на палубке – вернее. Мы приблизились друг к другу – вот её лицо, прямо на меня устремлённые глаза – и она почти не отстранилась в узком проходе, едва сбоченясь, и я замедлил невольно шаг – расходясь, чуть задели одеждами, словно осенились друг другом. Но взгляд её уж был опущен…