– Нам сюда.
Стрелка указателя снова рванула вперёд.
Итак, что у нас тут.
Две соседних камеры, запертые, но не подписанные, как будто заключённые в них люди не заслужили даже хамовато-анонимного «Джон Доу». Интересно, что будет, если рядом запереть ещё и Рауля? Камеры поди изолированы от внешней связи.
Новый панический приступ удалось погасить не сразу.
– Мы чего-то ждём?
– Погоди, я раздам тебе права, это оказалось не так просто. Готово, лови.
Стенки камер тут же сделались полупрозрачными, открывая Раулю вид на то, что творилось внутри.
И чего?
Внутри самым банальным образом пребывали по одной особи самой гражданской наружности. В одинаковых оранжевых арестантских робах. Одинаково лохматые и небритые. С одинаковыми иссиня-зелёными следами от чьих-то кулаков, что симметрично расплывались у них вдоль левой скулы.
Впрочем, эта одинаковость распространялась на обоих индивидов не только в стиле одежды или по характеру полученных травм.
Перед Раулем Кабесиньей-третьим сидели на голых арестантских нарах два полных близнеца.
И они при всём этом были ему чем-то неуловимо знакомы. Как будто он их уже где-то видел.
Но кроме собратьев-тинков, полных близнецов среди былых знакомств за Раулем не водилось, можно было и не вспоминать. Нет, этого человека он если и видел раньше, то в единственном экземпляре и, разумеется, не во плоти.
И тут до него дошло, кто перед ним.
Сам Рауль дорого дал бы в тот момент, чтобы вновь лишиться мимических мышц. Их, как и всю прочую органику, не входящую в перечень необходимых для поддержания полноценной жизнедеятельности «тинка» тканей, как правило заранее, задолго до помещения носителя в саркофаг, иссекали ради минимизации возникновения возможных злокачественных аномалий. Трёпаная мимика палила его сейчас перед любым наблюдателем почище всякой старомодной ерунды вроде анекдотического «детектора лжи». По сути, сейчас он стоял перед Риохой открытой книгой – бери-читай – и глупо хлопал глазами, пытаясь сообразить, что происходит.
– Каким образом он… точнее, они тут оказались?
– Ты не поверишь, но мы у тебя и хотели спросить.
Риоха материализовался вновь, но на этот раз выглядел не развязным визитёром, а скорее строгим инспектором. Его образ в чёрном старинном сюртуке и с куцым завитым париком на макушке больше подходил тем самым барристерам Тетиса при исполнении. Кабесинья-третий, и без того растерянный, окончательно потерял опору, борясь с ощущением, будто сама реальность разом валится у него из-под ног.
Всё происходящее выглядело каким-то сомнительным аттракционом, дурной шуткой, несмешным анекдотом. Заходит мичман Златович в бар.
А оператор станции «Тсурифа-6» ему и говорит.
Да, перед Раулем кочумал на гауптвахте собственной персоной его собственный убийца. Ненарочный, и не его, а предыдущего носителя, но тем не менее. Это вызывало в нём неожиданно сложные и донельзя бурные эмоции.
– «Три шестёрки» здесь, да?
– Ровно шестьдесят вахт, как пришвартованы. И как всегда не без приключений. Ты бы знал, какой бардак они сумели устроить одним своим появлением.
Дурной анекдот, как и было сказано.
– Как всегда, ничего не меняется. Надо им вовсе заход в ЗВ запретить.
– Думаешь, поможет?
И тут до Кабесиньи-третьего, наконец, дошла вся степень нелепости происходящего.
– Но который из них мичман Златович? Я не помню, чтобы их в прошлый раз было двое. Или это мой бэкап врёт?
