Вернулась Флер с подносом дымящихся чашек, который она несла очень бережно, стараясь не разлить.
Вилфорд вскочил, чтобы помочь ей и когда она передавала ему поднос, скользнул по ее руке пальцами, проявив, наконец, к своей подруге внимание, от чего у Флер, невольно вырвался вздох облегчения и на лице наметилась улыбка, которую она еле сдержала уголочками рта. Это было молчаливое примирение двух влюбленных, желающих скрыть размолвку от посторонних глаз и, скорее всего, они оба считали, что им это удалось, но сила притяжения мгновений, мощнее всех человеческих желаний, намерений и помыслов и потому, я посмотрел ни куда-нибудь еще, а в подходящий момент заметил соприкосновение наших жизней в этом скрытном, скупом жесте.
Мы переместились за маленький кофейный столик и теперь сидели гораздо ближе друг к другу, от чего тон рассказчика стал доверительнее и мягче.
-У Вэнса был полный букет психопатологий, – продолжил Вилфорд, но я не мог с полной уверенностью диагностировать шизофрению. Он был коммуникабелен, порой, вполне нормален, но иногда у него случались припадки такого бешенства, что приходилось надолго изолировать его в "одиночку" и пичкать лекарствами.
Однако, такие приступы были редки и большую часть времени он проводил, общаясь с обслуживающим персоналом, особенно с Улирс, Мэри Улирс – медсестрой. Он сумел убедить ее в своей нормальности, в том, что родители упекли его в психушку намеренно.
Я видел их вместе все чаще, но решил не вмешиваться, полагая, что эта симпатия может помочь выздоровлению Вэнса. Я совершенно не подумал о девушке и, даже, когда застукал их занимающимися любовью в палате, не предпринял попыток поговорить с Мэри. Она сама пришла ко мне, когда поняла, что беременна от Вэнса. Мэри хотела уточнить его диагноз и узнать не передастся ли болезнь ребенку.
К тому времени я достаточно подробно изучил болезнь Вэнса и собирался поделиться наблюдениями, исследованиями и открытиями на предстоящем симпозиуме…
– Это был прорыв в изучении шизофрении, – воскликнул я, – ты же тогда получил…
– Когда я получал эту награду, в это же самое время, Вэнс делал шаг в пропасть, так что давай не будем об этом… Вернее будем, но не сейчас… Так вот! Я предупредил Мэри, что Вэнс в их семье такой не один и, что скорее всего, это наследственная патология, но утверждать это очень рано. Тем не менее, девушка пришла в отчаяние, к тому же, родители Вэнса настаивали на том, чтобы я уволил Улирс и, так как возразить было нечего, пришлось сделать это – за связь с пациентом, так что… Она упросила меня. Я отвел ее к Брук, на аборт.
О моем участии в этом деле Вэнс не знал, но он выбил из Мэри признание в том, кто сделал ей аборт. С того момента, как эта наивная дурочка рассказала ему о ребенке, а затем избавилась от него, Вэнсу стало гораздо хуже, но несмотря на это родители забрали его из моей клиники, по понятным причинам.
Опубликовать материалы своих исследований я решился только через год после выписки Вэнса. Как только я вышел из конференц-зала мне позвонили из полиции, сказали, что нашли тело Линдсона. Оказалось, что опознать его останки некому. Мать и отец Вэнса были мертвы. Говорят, мать умерла через несколько месяцев после печальной истории с Мэри, а отец… Помните я сказал, что Вэнс не один такой в семье Линдсонов? – мы с Флер утвердительно кивнули, – Отец долго скрывал от всех, что тоже болен шизофренией. Он уважаемый человек, профессор университета и тут такое…,но мне удалось вызвать мать на откровенную беседу. Ради успешного лечения сына, она призналась, что отец бывал неуправляем и его припадки с трудом удавалось скрывать от коллег и соседей.
