Первую встречу с экипажем назначили в общем кубрике на тот же вечер. Питаться нас пригласили в кубрик руководящего состава. И поплыли!
Читать стихи пёстрому корабельному народу, не отличающему Бабеля от Бебеля и Гоголя от Гегеля, было нелегко, но в чём они, трудяги, были виноваты? Ни в чём! Подрядившись на каторжный труд, люди думали лишь о заработке и поэтические паузы воспринимали не иначе как короткую передышку. Но мы работали профессионально – и голосом, и лицом, вовлекали их в разговор, отвечали на вопросы. Нам вежливо хлопали.
Первый ужин с обязательным при выходе в море бокалом красного вина нам понравился обильным рыбным разнообразием, великолепными свежими булочками. Утром, позавтракав, мы с Василием поднялись на верхнюю палубу. Море поразило необычным бежевым цветом. На водной глади, как гигантские одуванчики, едва касаясь поверхности, держались шарообразные облака туманной влаги и мелких дождевых капель. Невероятно! Такого мы не видели никогда. Судно, двигаясь по своему строгому курсу, ныряет в это облако и через минуту выныривает, а ты стоишь на палубе и не можешь понять, почему стал вдруг мокрым с ног до головы. В некотором отдалении проплывали невероятно зелёные, малахитового цвета острова – большой и поменьше.
– Шикотан проплываем, – сообщил палубный матрос, надраивая бронзовые поручни.
– Господи! Вася, какая же красота! – не смогла я сдержать восторга.
– Ничего! Прямо как у меня на Панике, – ответил вздорный казак Макеев.
Каждый вечер мы выступали на «Угольном» – слушатели менялись. А днём нас пересаживали на идущие параллельным курсом суда, иногда – встречным. Отвыступали, путёвки проштамповали и возвращаемся на свой РТМ.
Однажды Василию захотелось простой супружней ласки и он позвал меня к себе в лазарет:
– Тáнюшка, что-то мне одиноко. Иди полежи со мной.
Я прилегла рядом, обняла его за плечи, но лежать было так тесно и неудобно, что в поисках опоры рукой нажала какой-то рычаг. Рычаг подался вниз, кровать перевернулась, и нас в секунду скинуло на пол. До схода на берег Макеева на подвиги уже не тянуло.
Срок командировки подходил к концу, и капитан получил отмашку: отправляй гостей на берег. Но мы ещё не все путёвки выработали. И капитан принимает решение отправить нас на шлюпах к сейнерам, отгружающим рыбу на наш РТМ.
Здесь без подробностей не обойтись. Шлюп – большой грузовой катер с двумя сетчатыми отсеками для загрузки улова. Их наполняют рыбой через широкие шланги-рукава и отправляют на РТМ. Когда идёт залив рыбы, густое облако чешуи поднимается в воздух и заполняет всё вокруг. Рыбаки на загрузке одеты в плотные резиновые комбинезоны. Открыты лишь лица от бровей до подбородка и запястья.
И вот нам предлагают побыть в роли заливщиков рыбы. Мы согласны. Облачаемся в комбинезоны, спускаемся в шлюпы, плывём к сейнерам. А температура около +30. Организм начинает сходить с ума от перегрева, от качки подкатывает тошнота. Ты начинаешь проклинать весь белый свет и собственную дурь, пославшую тебя на это испытание.
Начинается залив рыбы. Густая струя ещё живых иваси устремляется в сетчатые отсеки шлюпа. Поднимается облако чешуи.
Кто-то кричит:
– Закройте глаза! Отвернитесь!
Но спрятаться от клейкой и колкой чешуи не получается. Она режет руки, прикрывшие лицо, не позволяет вдохнуть полной грудью. Загрузились, отплываем к РТМ, ждущему, как кажется, на линии горизонта.
