Глава 3
СССР, Ростов-на-Дону, февраль 1939
Свет фар, пройдясь по стенам и окнам, описал полукруг – машина свернула в переулок.
– Стой, – велел шоферу тот, кто с ним рядом.
Мотор смолк. Фары погасли. Трое, сидевших в авто – самой обычной и уже не новой «эмке», молча вслушивались в тьму и тишину.
Место, где остановилась легковушка – не окраина, но полутрущобный район, сложившийся в таком виде еще до революции: в начале века здесь поспешно разрослись дешевые доходные дома с комнатками-клетушками, обещавшие хозяевам зданий быстрый и верный барыш. Селиться в этой массовой застройке пустилась публика непрезентабельная, полукриминальная, а то и прямо преступная; большей частью ее потомки и сейчас населяли этот анклав из обветшавших за тридцать лет двух- и трехэтажных зданий и кишкообразных грязных, захламленных дворов. Наследственно неблагополучная территория, так сказать.
Трое в «эмке» с минуту сидели почти беззвучно, разве что едва различимо было их дыхание. Наконец, тот, что сидел рядом с шофером, полуобернулся:
– Как будто тихо, товарищ капитан, а?
– Коли тихо, так пошли, – весомым баритоном, ближе к басу отозвался с заднего сиденья названный капитаном.
– Да, – сказал первый и велел шоферу: – Встань где-нибудь тут в укромном месте.
– Найду, – кивнул тот.
Пассажиры выбрались из машины.
Все трое были в штатском – сотрудники Управления НКВД Ростовской области. Шофер – рядовой; тот, что был рядом – сержант госбезопасности, а бас-баритон – новый начальник областного управления, назначенный полтора месяца назад. Капитан госбезопасности Виктор Абакумов.
Он и сержант, выйдя из машины, слегка поежились. В Ростове, конечно, сибирских морозов нет, но в фактически приморском городе при нуле и ветре с Таганрогского залива иной раз такая дрожь пробьет, что зуб на зуб не ловится.
Итак, оба невольно поежились, дружно встряхнулись, как бы решительно расставшись с непрочным уютом «эмки». Сырая ночь, зловещие трущобы, собачий не то вой, не то лай где-то вдалеке… Сержант поежился еще раз. Он был в драповом пальто с поднятым воротником, в кепке, глубоко надвинутой на лоб. Капитан – в утепленной кожаной куртке, свободной, не стесняющей движений, в английской зимней каскетке с опускающимися наушниками. И галифе на нем были просторные, почти как шаровары, мягкие высокие шнурованные сапоги – исключительно удобно и комфортно. Повадка опытного оперативника.
– Куда? – кратко спросил он.
– Вон туда, – сержант кивнул на смутно виднеющийся проем между зданиями.
– Ну, идем.
И они пошли туда.
Сержант был крепкий, спортивный парень, но рядом с рослым, корпулентным капитаном смотрелся подростком: тот был очень крупный мужчина, причем при этой массивности двигался он легко, пружинисто, почти изящно. Сержант шел на шаг-два впереди – проем меж стенами соединялся арочными воротами, которые когда-то запирались на замок и обслуживались дворником. Ну, а теперь от всего этого осталась щербатая арка с уродливо торчащими ржавыми уключинами. В нее и вошли чекисты.
Если улица была еще как-то освещена парой тускло горящих окон, то во дворе, ограниченном глухими стенами-брандмауэрами, была тьма-тьмущая.
– Осторожней, товарищ капитан, – полуобернувшись, предупредил впередсмотрящий. – Тут сам черт ногу сломит.
– Черт сломит, мы нет, – буркнул начальник.
– Почему? – глупо брякнул сержант, запоздало спохватился, да слово не воробей: черт, подумает сейчас, что с дураком связался, который без году неделя в органах! Умный-то чекист такую чушь сроду не спросит…
