Так что, похоже, дело все-таки в самом Аратане. Да и чего от него ожидать? В конце концов, он был всего лишь внебрачным отпрыском повелителя, рожденным от матери, которую никогда не знал, даже имени ее не слышал. Аратан прожил на свете семнадцать лет, и за все это время ему от силы раз двадцать довелось побывать в одном помещении с отцом, да и то Драконус никогда не обращался непосредственно к сыну. Аратан не имел права обедать в главном зале, ему давали частные уроки, а обращению с оружием обучали вместе с новобранцами из домашнего войска. Даже сразу после того, как Аратан едва не утонул, провалившись в девятилетнем возрасте под лед, за ним ухаживал лекарь стражи, и мальчика никто не навещал, кроме его младших единокровных сестер, которые заглядывали в дверь – троица круглолицых девчушек с широко раскрытыми глазами – и тут же с визгом убегали по коридору прочь.
Поначалу подобная реакция при виде брата убедила Аратана в том, что он невообразимо уродлив. Поэтому мальчик приобрел привычку закрывать лицо ладонями, пряча свои черты, а вскоре единственным утешением для него стало нежное прикосновение собственных пальцев. Теперь он больше не считал себя уродом. Просто… заурядным типом, ничего собой не представляющим, не достойным внимания окружающих.
Хотя никто никогда не упоминал про его мать, Аратан знал, что имя сыну дала она. Уж отец бы точно не стал церемониться и придумал бы что-нибудь куда более жестокое. Аратану казалось, будто он помнит мать своих единокровных сестер, задумчивую тучную женщину со странным лицом, которая то ли умерла, то ли куда-то уехала вскоре после того, как отняла от груди тройняшек; правда, судя по тому, что потом говорил его наставник Сагандер, женщина, которую мальчик помнил, была всего лишь кормилицей, ведьмой из народа песьегонов, жившего за пределами Баретской пустоши. И все же он предпочитал считать ее родной мамой девочек, слишком добросердечной, чтобы дать дочерям имена, которые они теперь носили, – имена, которые, по мнению Аратана, тяготели над каждой из сестер подобно проклятию.
Зависть. Злоба. Подлость. Девочки по-прежнему не часто бывали в обществе единокровного брата. Пугливые, будто птицы, они лишь иногда попадались на глаза Аратану, перешептываясь по углам в коридорах и выглядывая из-за дверей, мимо которых он проходил. Похоже, он чем-то в немалой степени их забавлял.
Сейчас, когда детство уже осталось позади, Аратан считал себя пленником или, возможно, заложником, которыми традиционно обменивались Великие дома и Обители, заключая между собой союзы. Официально он не принадлежал к семейству Драконс; хотя никто не пытался скрыть его происхождение, равнодушие, с которым окружающие воспринимали данную подробность, лишь подчеркивало, сколь несущественной они ее считают. Семя проливается где попало, но отец должен взглянуть ребенку в глаза, чтобы признать его своим. А этого Драконус не желал. К тому же в жилах Аратана текло не так уж много крови тисте: он не мог похвастаться ни светлой кожей, ни высоким ростом, а взгляду его глаз, хотя и темных, недоставало свойственной чистокровным изменчивости. В этом отношении он ничем не отличался от своих сестер. Где же в таком случае кровь их отца? Почему не заявляет о себе?
«Она прячется, – подумал юноша. – Где-то глубоко внутри нас».
Хотя Драконус и не признавал сына, однако это не давало Аратану повода ненавидеть отца. Любой, будь то мужчина или женщина, после того как закончится детство, должен был встретиться лицом к лицу с внешним миром и найти в нем для себя место, полагаясь исключительно на собственную волю и имеющиеся ресурсы. А уж форма этого мира и прочие его параметры в полной мере соответствовали силе этой воли. В этом отношении общество Куральда Галейна являлось точным отображением способностей и возможностей каждого по отдельности. По крайней мере, так почти ежедневно внушал своему ученику наставник Сагандер.
