– А вот и не всех, – вмешался крыс. – Молодого кабана не убили. А ещё жирную кабанину с медалью на лямке оставили в живых.
– Интересно, интересно, – подыгрывал Зубов. – Ну-ка налейте мне пять грамм. С вами махну, по-братски.
Герман закивал двузубой мордой, щёлкнул хвостом и наполнил стакан водкой: граммов двести.
Стас расстегнул бушлат и, не закусывая, проглотил содержимое полностью.
– Вот это по-нашему! – хором поддержали весельчаки полицейского.
– А теперь расскажи, кого волки убили, кого пощадили, – вернулся к беседе Зубов.
– Лейтенант живой остался. Потому что он хромой был. Только из госпиталя выписался. И бабу его не убили. Волки сказали: забираем вас с собой, поскольку ты умный, – оповестил крыс и призадумался. – Но почему умный?.. если с неудачниками связался?
– А бабу, говоришь, не убили, потому что красивая? – уточнил Стас.
– Красивый здесь, только я! – рассмеялся Герман. – А она страшная и старая, как тюрьма центральная!
Гомвуль положил лапу на плечо Стаса и шепнул на ухо:
– Обернись. Только сразу не падай.
Зубов покрутил стакан, постучал донышком по стойке бара и как бы нехотя повернулся.
У входа стоял сын генерала Щербы – хорошо выспавшийся и протрезвевший капитан Ахлес.
Глава 23. Таёжный голод, и как Геннадий стал многодетным отцом.
Рефрижератор выехал из Якутска ровно в полдень. Геннадий Сыроежкин привычно крутил баранку, рядом сидела Мария Борисовна Пяточенко. Дороги за городом замело, но мощный грузовик запросто справлялся с непогодой. «И не такое видали!» – храбрился Геннадий, рассекая прикреплённым к бамперу ковшом кучи из снега.
– Как же мне повезло! – восхищалась бывшая учительница. – Я и представить себе не могла, что буду ехать в одной машине с самим императором Варакиным!
– Обстоятельства, – резонно заметил Сыроежкин. – Импульсивные обстоятельства меняют представление о социуме. Я не исключаю сакральной миссии, возложенной на нас, дорогая Мария Борисовна. Вот, например, в том го́де ехал я в Алдан. Половина пути уже за спиной; а лето было жаркое, и кондиционер сломался. У меня с собой маринованная свежатина в ведёрке и поллитровка «Княжеской» в бардачке. Я остановился в тихом месте. Вечерело уже. Разжёг костёр. Сижу – жарю шашлык. Запах стоит сумасшедший! Посмотрел я на небо, а та-ам… вот говорю как есть, Борисовна: звёздочки махонькие в ряд выстроились, ну, штук десять, а потом резко разбежались и в треугольник перестроились. Какое-то время звёздочки померцали, а затем в квадрат встали. Долго я любовался чудом природы и еле успел на загрузку. И казалось бы, что в том полезного? А оказывается, что в то время пока я огоньки разглядывал, в лесу пожар случился. В том месте, где я должен был проехать, огонь прошёл – широкой полосой. Всё выгорело. Ничего живого не осталось. И выходит так, что звёздочки жизнь мне спасли. Вот так, милая моя.
Экспедитор Пяточенко задумалась.
– А в октябре пожары бывают? – спросила она.
– Очень редко, – махнул рукой Геннадий. – Тайга очищается только летом. Сейчас смотреть надо в оба, чтобы не замело… Не бойся, Борисовна, прорвёмся.
***
Горело три лампы, было светло. Внутри рефрижератора прохладно и заманчиво пахло мясом. Пришлось утепляться, а к запаху привыкать.
Поверх красных пиджаков чёрные волки накинули армейские ватники. Елисей Одноглазов, Яков Караваев и Роберт Варакин – запахнулись в солдатские тулупы, на ноги натянули унты. Молодой лейтенант Сашка и Шалайя тоже подпоясались тулупчиками. Свиноматка опустила голову на Сашкино плечо. Иногда она вздыхала и негромко причмокивала, будто посасывала конфетку.
