Тринит. Сказка о первом снеге - страница 21

Второй подарок обычно хранился под подушкой, чтобы не повредить его во время тренировок с Гертангелем. Но сегодня кулон, который мама с папой готовили ей в подарок на совершеннолетие, дождался своего часа и выбрался из под подушки. Эмори застегнула на шее тонкую серебряную цепочку, и маленький круглый камень – настоящий нефрит, лег в ямочку между ее ключиц, будто всегда там и висел. Она коснулась пальцами камня и это придало даже больше уверенности, чем она ожидала.

Словно родители вновь оказались рядом.

Встречи с мамой в последний год были редкими, до боли короткими, и всегда в присутствии стражи. Хотя Эмори была благодарна Гертангелю за то, что встречи эти вообще были – она подозревала, что это лишь его заслуга.

Эмори вообще за многое была благодарная Гертангелю, в том числе, и за сегодняшнюю весьма дерзкую выходку, которую они планировали. Потому что, если все получится, она получит высшую из возможных наград – свою свободу.

Нос уловил аромат кофе. Это всегда означало, что Гертангель уже проснулся. Эмори нахмурилась, понимая, что, похоже, собиралась дольше, чем ей казалось. Она направилась вниз по лестнице, по дороге легонько хлопнув шершавый ствол дуба и прошептав ему «доброе утро».

Эмори делала вид, что дерево это было живым и все понимало. А почему бы и нет? Разве мало в доме Гертангеля вполне сознательной мебели? А тут даже не мебель, а живой организм. Дуб, конечно, ей не отвечал, хотя пару раз Эмори готова была поклясться, что ствол его заскрипел, а кроны начали шуршать листвой именно на ее голос.

Гертангель рассказывал, что дуб этот однажды сам пробил полы его дома – настолько был мощным, и сам решил вырасти именно здесь. Эмори не знала, правда это или одна из сказок, но ей все равно нравилось представлять удивление на лице Гертангеля, когда посреди его гостиной прямо в полу проросло гигантское дерево.

С кухни донеслись голоса. Эмори улыбнулась.

Похоже, все сегодня решили стать ранними пташками.

– Эта старая ворчунья никого не любит, – послышался тихий женский смех.

– К тебе она относится лучше всех, Аннабэт, – мягко ответил голос Гертангеля. – Даже в меня, время от времени, прилетают ее ядовитые плевки. А ведь мы с ней уже так давно живем вместе.

– Святые, надеюсь, речь не обо мне, – улыбнулась Эмори, когда обогнула ствол дерева, и зашла на кухню.

Она увидела Гертангеля, возившегося на рабочей поверхности.

Рядом с ним, за высоким круглым столом, возле узкого окна, что тянулось от пола и почти до самого потолка, в окружении зелени сидела Бэт. Она искренне рассмеялась.

– Доброе утро! – поздоровалась Бэт и почесала бок большой желтой птицы, которая топталась перед ней на столе и раскидывала остатки завтрака. – Профессор Певельгас говорит, что я нравлюсь Криче.

Птица, в ответ на это, плюнула струей яда и попала прямо под ноги Эмори, а потом злобно гаркнула и вылетела с кухни, раскидав повсюду свои желтые перья.

Бэт весело приподняла брови:

– Заметно, не правда ли?

– Криче никто не нравится, – подтвердила Эмори, переступая желто-зеленую жижу на полу.

– Вот и я говорю.

– Крича ни разу не плевалась именно в вас, девочки, – сказал Гертангель, оборачиваясь к ним. – И ни разу не целилась в лицо. Это много, о чем говорит.

Он поставил перед ними две кружки с ароматным кофе, и Эмори присоединилась к Бэт за маленьким столом.

Эмори познакомилась с Аннабэт Соули через два месяца своего пребывания в доме Гертангеля.