Тринит. Сказка о первом снеге - страница 19

Эмори даже смогла улыбнуться. Но, кажется, ее неловкая шутка ужаснула маму еще сильнее. Она напряглась и как-то странно обвела взглядом гостиную:

– Твои вещи забрали гвардейцы и куда-то унесли, – сказала мама и вдруг повысила голос так, чтобы все вокруг слышали: – И, не дай Святые, хоть одной сумке моей дочери потеряться в дороге!

Эмори услышала чей-то смешок, но уже не смогла повернуть голову, потому что мама снова обняла ее так крепко, что стало трудно дышать. Но она и не возражала.

– Не доверяй им, – вдруг прошептала мама ей на ухо, так тихо, что Эмори едва разобрала слова. – Отец твой не доверял. Он сказал мне перед самой смертью.

Мама немного отстранилась только для того, чтобы посмотреть Эмори в глаза, и крепко сжала ее плечи:

– Раввия не берет пленных, – напомнила она негласный закон их страны, а потом тихо добавила: – Она их убивает.

Когда Эмори, едва сдерживающую слезы после прощания с мамой, переместили в лес Истхейс, где собирались спрятать обучать, пока не будут уверены, что она безопасна готова стать частью общества, о котором почти ничего не знала, Эмори мысленно представила себя вновь запертой в какой-нибудь темнице, где профессор Гертангель Певельгас станет ее надзирателем.

Поэтому, оказавшись на опушке леса, вдоль которого протекал холодный ручей, с плеч Эмори будто мешок кирпичей свалился от облегчения. Мягкое рассветное солнце озаряло кроны высоченных дубов. Деревья эти нависали над крышей небольшого двухэтажного домика, сделанного из серого камня и древесины. Дом утопал в зелени, цветах и мхе, что тянулся от ручья, и густо покрывал крыльцо, взбираясь на стены. А, где не доставал мох, там преуспел плющ, липнувший к стенам от земли и до самой крыши.

Сказочное место, подумала тогда Эмори.

На подходе к дому, она восхитилась кустами фиалок и крупных белых фрезий, высаженных у крыльца. Мама обожала цветы – они были почти на всех ее вышивках. Поэтому Эмори знала, как выглядят очень многие виды растений, даже если никогда не встречала их вживую.

Когда они с Гертангелем вошли в дом, Эмори не смогла сдержать вздоха удивления.

Прямо посреди гостиной рос большущий дуб. Нижние ветви его вплетались в изогнутую вокруг ствола лестницу, которая вела на второй этаж. Верхние уходили еще выше, под потолок, и дальше, на крышу. Эмори поняла, что кроны этого самого дуба укрывали крышу дома снаружи.

Вокруг дерева парили светлячки. Но, когда Эмори пригляделась, то вдруг заметила, что это вовсе не светлячки, а, по всей видимости, какие-то волшебные огоньки, помещенные в маленькие прозрачные шарики. Хотя двигались они так хаотично – словно живые.

Каждый угол дома был настолько плотно обставлен различными вещами, что глаза Эмори разбегались, не решаясь, на чем задержаться первым делом.

Стены первого этажа по всему периметру покрывали стеллажи и полки, которые прерывались только окнами; на них стояли книги, колбы, банки с неизвестным содержимым: какие-то коренья, жидкость, измельченная трава. Будь у Эмори на это целая жизнь, она бы все равно не смогла изучить содержимое каждой из этих банок – настолько их было много.

Внутри дома Гертангеля оказалось так же зелено, как и снаружи. Плющ обвивал потолок и узкие высокие окна. Горшки с растениям различных размеров стояли здесь, где придется. Некоторые из них настолько разрослись, что вылезали на полки, оплетая собой мебель, соседние горшки и все, что находилось рядом.