А как-то раз в его коллекции поселился «Фантом Пятый», завитушно-цветочный лимузин Джона Леннона, расписанный в психоделической стилистике. И отец разговорился. Рассказал Сашке, как в отрочестве он любил рок, собирал коллекцию виниловых пластинок, клеил на стены постеры с автомобилями, на которых разъезжали поп-звезды. А в юности, будучи студентом, он увлекся собиранием редких книг. Антиквариат стоил недешево. Однажды он отдал стипендию за книгу «Декамерон» Боккаччо, изданную в 1905 году, а потом сидел на воде и хлебе, но считал, что ему повезло, поскольку в книге были прекрасные иллюстрации. Так что летом и зимой он ходил в одном и том же габардиновом костюме, доставшемся ему по наследству от его отца. Но зато его далеко немодный прикид дополняла шляпа наподобие тех шляп, что носили в старые времена католические священники. На него показывали пальцем, его останавливали менты. «Все требовали, чтобы я снял шляпу, но я носил ее даже в морозы!» – рассказывал отец, стараясь рассмешить Сашку. Но Сашке было не смешно – скорее совсем грустно. Винил, книги, а теперь вот модельки, но что толку – своей-то техники у отца никогда не было. Хотя он хорошо водил машину. Шоферил в армии…
– Ничего, батя… Дай срок! – бормотал Сашка, заезжая на паром, идущий на косу, где в небольшом городке возле залива жил отец: – Сделаю в хате евроремонт. Куплю моторную лодку. Прорвемся!
И клял себя за то, что давно не писал и не звонил отцу. Но скоро, уже скоро, он подкатит к родимой пятиэтажке: «Это тебе, пап от Битлз. Будешь ездить в магазин, на рыбалку…».
Подкатил. А в их двушке на первом этаже хозяйничала полнотелая растрепанная тетка с голыми ногами и мокрой тряпкой в руке. Сказала, что она ухаживала за его отцом, когда его разбил паралич. А когда он умер, то она похоронила его, взяв на себя все хлопоты.
– Все, все, как он велел, – трещала тетка, не дав ему опомниться. – И розы положила на могилки. Покойничек так просил, чтоб ему белые. Он белые любил розы-то, а мама ваша – красные…
«Папа умер?! – не верил в реальность происходящего Сашка.
Бросив ему под ноги тряпку, тетка протопала в комнаты. И он услышал до боли знакомый звук выдвигаемого ящика в письменном столе отца. Как бы ни веря в то, что там сейчас не отец, он зашагнул за порог. И увидел кровать отца с пирамидой взбитых подушек, покрытых кисеей. Стеллажи для книг. Пустые. Возле окна, за которым зеленела береза, посаженная Сашкой в детстве, стояла новая инвалидная коляска. «С ручным приводом…», – мимоходом оценил Сашка. – Но папа не поместился бы в ней…». Тетка протянула ему синий листок с пришпиленной к нему канцелярской скрепкой желтой бумажкой. Листок оказался свидетельством о смерти. Отец умер от сердечной недостаточности. «Неделю тому!» – ахнул Сашка, страшными усилиями сдерживая слезы…
Тетка сунула ему в руки какие-то бумаги…
– Какая дарственная? – не врубался Сашка. – Спасибо, тебе, конечно, что ты ухаживала за моим отцом. Я понимаю, как это тяжело… Но отец, наверно, платил тебе… И я тебе заплачу… Но причем тут дарственная? – заволновался он, пытаясь упорядочить мешанину, происходящую в его мыслях, найти точные, сильные слова, но не находил: – Он, что, мне ничего не оставил? Ни письма, ни записки? О, как! Но пойми же, я его сын! Короче, будь добра, уйди из моего дома!..
И вразвалку, он пошел к отцовой кровати, сел, посидел, затем направился в другую комнату. Диван, застеленный газетами, стоял посередине комнаты, стены здесь были обклеены новыми обоями с розанами. Он смахнул газеты на пол и как бы рухнул на свой диван. Ах, как же он мечтал об этих минутах в море! О доме, где бы никто, ни одна сволочь, не смогла бы достать его. Как же так, папа? Как же так?..
