Сашка вскочил. Вернулся в «залу», остановившись у стеллажей, спросил недобро:
– А книги где?
– Мне што, полицию вызвать? – прошипела тетка (именно в этот момент он и назвал ее про себя Крысой, хотя больше она походила на носорога – из-за крупного носа с бородавкой). И взгляд ее говорил: «Я тут полноправная. А ты, извиняюсь, ошибся – гость ты…».
Сашка не знал, что делать? Как поступить? И оставлять все в таком положении тоже не мог…
– А машинки? Где модельки отца?
Он хотел крикнуть, но от горя не смог. Закричала Крыса, уловив нутром свой перевес.
– Не знаю, не ведаю. А вот, где ты был, милок, когда я отца твоего из дерьма вытаскивала! Отец ждал тебя… Всякое думали… Время-то, какое. Людей вон убивают, как мух. Сердешный, даже памятник хотел тебе заказать… Но я отговорила… Не хорони, мол, сына загодя. Может, еще опомнится, непутевый. Я не виноватая, што он оставил мне квартиру. Так-то я квартиру помогла ему приватизировать. Часть денег внесла. А книжки-то… Так я их в кладовке сложила…
И вдруг завыла, запричитала:
– О-о-о, горе ты мое. О-о-о… Пощади бабу сирую… Мне мало осталось, родной. Болею я шибко…
И бах! – упала перед ним на колени, крепко сбитая, по-виду еще не старая, но враз превратившаяся в полоумную старуху: что, мол, с юродивой взять!
– О, не губи нас, Сашенька… – поползла к нему, завывая.
«Во актриса!» – удивился Сашка, невольно отступая к выходу. А тетка, продолжая голосить, все ползла к нему, тесня его в прихожую, разве что не билась лбом об пол. «К черту!» – внезапно устал Сашка. Раздавить бы гадину! Но это потом, потом, подумал он. Не надо кричать. Есть правосудие. А если что, он будет судить ее своим судом!
– Говорю, не сделаешь все по совести… – ответишь перед законом! – клятвенно сказал он. – Принеси воды!
Тетка замерла, переваривая его слова, поднялась, одернула юбку. И обтирая руки о фартук, протопала в кухню.
Сашка обвел глазами комнату. Несколько раз взгляд его возвращался к окну, где стояла инвалидная коляска, блестевшая хромом. Коляска беспокоила его. Почему-то хотелось ее потрогать… Появилась Крыса. Сашка взял у нее стакан, выпил воду. И стиснув зубы, вышел вон, почти побежал…
Теперь, вспомнив свое позорное бегство, Сашка мычит от стыда, уронив голову на руль. Ведь, как ни крути, отец подарил квартиру Крысе, а не ему, единственному сыну. Вот что, рвало его душу на куски! Пока он не поговорил с соседкой отца, Татьяной Федоровной. Набожная, одинокая, Татьяна Федоровна, дружила с покойной Сашкиной матерью, и не верить ей у Сашки не было оснований. Она-то и рассказала ему, что отец страдал, узнав, что полноправной хозяйкой его квартиры стала опекунша. Расчетливость и «умение жить» в характере отца никогда не присутствовали. А после инсульта глаза его видели плохо, ему подсовывали документы и он подписывал…
– На инвалидах наживаются, – вздыхала Татьяна Федоровна. – Нельзя обижать, ведь все вернется сторицей обидчику…
Сашка пошел к адвокату. Адвокат сказал ему, что оспорить документ в суде будет невозможно. Дарственная подписана. А российские реалии таковы, что дарственная – это практически неоспоримая сделка. Доказывать, что отец был в заблуждении – не реально. Доказывать, что отец был недееспособным в данном случае тоже не реально.
– Ни одного судебного прецедента, – сказал адвокат. – Если только одариваемая сама не откажется от подарка. Попробую вызвать ее в суд…
