Дебюсси. «Диалог ветра с морем».
На губах у мамы всё та же лимонно-ледяная улыбка. Безупречное каре того же молочно-медового цвета, что и у Моргана, покачивается в такт движениям.
Отец старается на неё не смотреть.
Когда «шерли» паркуется наконец у дома дяди Гарри, Морган первым выползает из машины – прямо по жёстким коленкам Дилана, сминая платье Сэм, – наружу, как бабочка из кокона. Распахивает дверцу, вываливается на хрусткий гравий, обдирая ладони, поднимается и бежит к дому – скучной белой коробке под синей крышкой. Жаркое марево расплывается перед глазами, дрожит; и сморгнуть бы пот, но отчего-то страшно закрыть глаза.
Там, позади, отец снова ругается, а мама играет беззвучную музыку.
Дверь открыта. Морган неуверенно толкает её и входит в холл. Здесь темно, прохладно и слегка пахнет гнильцой. В углу старый сундук – куда старше, чем сам дом. Над сундуком – захламлённая вешалка, где зимние куртки висят вперемешку с летними футболками на пластиковых «плечиках». Одна футболка, с червяком в очках, валяется на полу. Морган подбирает её и медленно идёт по дому – из комнаты в комнату, пока не добирается до гостиной.
Дядя Гарри там. Он зачем-то сидит в кресле, накрыв лицо газетой. Тошнотно-сладковатый запах здесь такой густой, что слюна во рту становится вязкой.
– Дядя Гарри?
Морган окликает его, а затем подходит и касается тёплой, странно твёрдой руки.
Газета падает на пол.
…и даже в скудном освещении, с закрытыми жалюзи, видно, как в глазах что-то шевелится.
Морган очнулся оттого, что кто-то трогал его лицо. В голове некстати вертелись обрывки неприятных воспоминаний о том июле восемнадцать лет назад, когда убили Гарри Майера. Того, кто сделал это, так и не нашли, хотя отец поднял все связи. И вот теперь – снова…
«А меня могли убить сейчас», – с лёгким удивлением осознал Морган, испугался и очнулся окончательно.
Затылок саднило. Губы спеклись и на вкус были солёными. Руки и ноги почти не чувствовались от холода. Шарф был размотан, куртка – расстёгнута… Но что хуже всего, над Морганом склонился огромный человек, который зачем-то ощупывал его голову.
– Жив, – ровно заметил он трескучим голосом, когда Морган рефлекторно дёрнулся. – Точно, жив. Ледышка. Греться надо, не дело тут лежать. Откуда часы?
– Мне их подарили, – ответил Морган автоматически и только потом схватился за карман куртки онемевшими пальцами. Но сувенир от Уилки действительно был на месте.
– Да кто бы сомневался, что подарили, – хмыкнул великан и протянул Моргану руку. – Поднимайся, чадо. Ещё чего не хватает – кишки студить. Ну!
Ладонь его тоже оказалась огромной. Рука Моргана по сравнению с ней выглядела даже не детской, а кукольной, и когда он встал, то обнаружил, что едва достигает незнакомцу груди.
«Какой же у него рост? – беспорядочно заметались мысли в голове. – Больше двух метров… Два и тридцать? Или больше? Или я брежу?»
– Ха, да он шатается! – хохотнул вдруг великан и несильно ткнул Моргану пальцем в плечо. – Эх ты, тростиночка. А ну, полезай ко мне. Я тебя донесу куда надо.
И прежде, чем он успел возразить или убежать, великан легко вздёрнул его за шиворот… и сунул себе за отворот пальто, как котёнка.
Улица зловеще накренилась. Хмурое небо резко съехало куда-то назад. Морган засучил ногами по бархатистой подкладке, одновременно цепляясь за меховую опушку на воротнике, чтобы хоть как-то удержаться на месте, но тут великан наконец-то поднял то, за чем наклонялся, и распрямился.
