– Угу.
Я с трудом поднялся и, шаркая обувью, подался на другой конец общежития. Спустившись на первый этаж, я пошлепал в соседний корпус. Мне почудилось, что у входа за мной наблюдает бородатый субъект с длинными всклокоченными волосами, одетый в хипповские лохмотья. Я хмыкнул и позабыл о нем. Меня волновало другое. Нужно было найти слова, чтобы пронять Таню, а у меня в голове был полный вакуум.
Я постучал в дверь комнаты, где жила Солодовникова, и мне открыла одна из ее подруг, то ли Оля, то ли Люся.
– Привет, – сказал я. – Таня здесь?
Девушка смутилась.
– Ее нет, – прошелестела она. – Таня как-то странно себя вела, потом собралась и ушла куда-то. Я спросила, куда это она, не на свидание ли, а она грубо ответила, что, да, мол, на свидание. А потом…
Кровь прилила мне в голову, сердце забилось, словно курица, которой оттяпали голову.
– Извини, – сказал я. – Пока.
Я поплелся назад, даже не прислушиваясь к ее словам, хотя она окликнула меня и что-то тараторила вслед, эмоционально размахивая утюгом. Мои движения были похожи на конвульсивные шаги зомби из фильма ужасов.
Орава первокурсников, переносившая кровати из одной комнаты в другую, едва не сшибла меня с ног, но я этого даже не заметил. С маниакальной целеустремленностью я направлялся в свою комнату. Я мог бы, правда, совершенно таким же образом шествовать в любое другое место, и это не имело бы для меня никакого значения. Разница в тот момент для меня не существовала. Я шел туда, куда меня несли ноги, словно подчиняясь, заданной кем-то программе, и мой собственный мозг в совершаемых мною действиях, в общем-то, не участвовал.
«На свидание», – вертелось у меня в голове.
Когда я вполз, Юдин сидел за столом, задумчиво воззрившись на бутылку, стоявшую посреди натюрморта из сосиски, помидора и открытой банки майонеза. Саня мельком взглянул на меня и вернулся к своим размышлениям.
– Так-то, – сказал я. – Поделом мне, придурку.
– Самокритично, – отозвался Шурик.
– Потерял я ее. Окончательно. Навсегда.
– Печально, – сказал Саня. – Всякое в жизни случается. Вот я уже пять минут смотрю на это и не могу припомнить, откуда оно у нас взялось.
– Иди ты к дьяволу. Все пропало.
– Неправда. Не все, – философски заметил Саня. – Шахматы на месте. Общежитие тоже. И, судя по всему, континент Евразия тоже никуда не делся. У нас в наличии даже кое-что лишнее. То, что не пропало, а наоборот, появилось. Причем для меня загадка, каким путем.
– О чем ты думаешь? У нее кто-то уже есть, понимаешь!
Саня, наконец, понял, что мне и впрямь плохо.
– Шустрая девка, – оценил Шурик. – Время зря не теряет. Пару раз сходила с тобой в кафе, мозги запудрила и тут же бросила.
Я мычал, глядя в пол и погрузив пальцы в волосы. Саня похлопал меня по плечу:
– Слушай, Гордюков. Вот что я тебе скажу. Ты слишком серьезно относишься к женскому полу. А это не прощается. Бери пример с меня. Ты когда-нибудь видел, чтобы я страдал по плоти так, как ты? Никогда. Я всегда остаюсь в форме и о дурном не думаю. Девушки есть девушки, что с них взять? Как там о них сказано у… э… Ну их к черту, короче. Хотел процитировать и забыл. Вот увидишь, облегчение наступит уже завтра. Да какой завтра! Сегодня! Сейчас! Вот решим один вопросец, и все нормализуется.
Глупец… Он думал меня успокоить своими речами, не подозревая, что творится у меня в душе. В таких натурах, как я, погибающая любовь производит больше разрушений, чем пуля.
