Трое против Нави - страница 6

– Давай выпьем, – сказал Саня.

– А мы от этого не помрем?

– Значит, суждено.

Честное слово, в любой другой ситуации я бы не согласился. Но мне было так плохо, во всех смыслах, что я сдался.

– Ну, давай, – сказал я.

Шурик нашел стаканы, взял бутылку и набулькал по полстакана сначала мне, потом себе.

– Выпьем за победу. За то, чтобы никогда не терять голову, особенно из-за женщин, – произнес он, наставительно жестикулируя указательным пальцем.

Ну, уж нет. Хоть я кивнул в знак солидарности, на самом деле я пил за любовь.

– Прощай, Танюша. Прощай, любимая, – всхлипнул я и заплакал.

– Ты чего? – испугался Шурик.

– Не знаю. Мне худо.

– Так пей быстрее.

Я последовал его совету и осушил стакан. Саня опередил меня на долю секунды и поэтому уже чавкал помидором:

– Ну как?

– Что-то странное. Кажется это не спиртное…

Я подумал, что он прав. От напитка меня бросило в такой жар, что я решил приоткрыть окно. Пошатываясь, я встал, но не успел добраться до подоконника, как Саня трагично охнул.

– Я вспомнил, – промямлил он. – Когда перед уходом я заглядывал в холодильник, никакой бутылки там не было. Нам ее подсунули, пока никого не было!

– Кто?

– Не знаю! Но, похоже, они своего добились.

– Спасибо за угощение… Черт меня дернул согласиться… – прохрипел я испуганно.

Пугаться было чего. Потому что теперь стало так паршиво, что все предыдущие муки по сравнению с нынешними показались мне просто детскими шалостями. Саня барахтался на кровати, кое-как стал на четвереньки и сделал попытку слезть. Не знаю, где закончился его путь. Мне было не до него. Я как парализованный рухнул через кровать на стол и, цепляясь за него, попробовал подтащить свое тело к подоконнику в последней надежде позвать на помощь. Как я ненавидел себя за то, что в беспорядке бросил конспекты на стол! Теперь они мешали ослабевшим пальцам дотянуться до края окна. Только бы доползти до окна и крикнуть «помогите!».

Руки перестали меня слушаться, когда я был почти у цели. Я оцепенел, лежа головой на подоконнике, грудью на столе и ногами на кровати. Живот, словно шлагбаум, провис в воздухе. Тетрадь сорвалась со стола и начала свой путь вниз, однако ее падение и не думало заканчиваться.

Ткань реальности расползалась клочьями медно-красного марева, а само мое тело стало похожим на полупрозрачное сплетение светящихся нитей. Я хотел зажмуриться, но не смог. Мне показалось, что материя расступилась и неведомая сила потащила меня прочь. Проход разверзся, словно пасть матери хаоса, Тиамат. Я проваливался в невообразимую бездну.

«Ну, и слава Богу, – пронеслось у меня в голове, прежде чем я полностью отключился. – И ладненько».

Внезапно все кончилось. Все. Красочные фантасмагорические картинки исчезли, и утомительно долгое падение прекратилось.

Дым, птичий гомон, трава щекочет кожу. Я лежу на земле.

Где я?

Мне вдруг живо представилось, что пока я находился без сознания, меня ограбили, раздели, избили до полусмерти и выбросили в окно, а над моим телом, измазанным кровью, собралась толпа зевак. Бр-р! Впрочем, я чувствовал себя вполне сносно, поэтому открыл глаза и рывком сел, готовясь, если понадобится, защищать свою жизнь.

Картина, представившаяся моему взору, была чересчур уж фантастична, чтобы я мог поверить своим органам чувств.

Насколько можно было судить, я находился на самой высокой точке небольшого плато. За спиной, где солнце уже проделало большую часть своего пути по небосклону, сколько хватало взора, простирался лес. Обзор передо мной закрывали заросли, но дальше деревьев становилось поменьше. Маленькие рощицы были разбросаны по степи, где-то серо-зеленой, где-то уже совершенно желтой. Ниже плато лежала холмистая равнина, отрезанная зеркальной гладью реки от скалистого кряжа, которой тянулся до горизонта, справа вырастая до настоящих гор, обрывающихся в морскую лагуну.