– Поможет ли твоя отвага, если с перебитыми костями тебя бросят голодным псам?
Олег вздрогнул. В чем его не обвиняли, но в отваге даже не заподозрили. Чудно, что все еще не упал, оцепенев от ужаса. Отупел от удара дубиной?
– Только не насильничай, – повторил. Плечи зябко передернулись. – Стыдно признаться, но я в самом деле еще голой женщины не видывал. То учеба, то скитания, то интересное что-то, а в жизни ведь все интереснее, чем эти бабы, верно? Вот ты не баба, меня поймешь. Ты зверюка лютая, воин бесстрашный! В тебе нет ничего женского, вон какая отважная и злая!
Она скрипнула зубами, хлопнула в ладони. В дверь просунулась голова угрюмого стража. Лиска повелительным жестом отправила обратно, повернулась к пленнику:
– Я вижу, чего ты добиваешься! Грязное животное! Даже в смертный час… нет, в последние смертные минуты думаешь о грязных утехах!
– Какие ж это утехи? – возразил Олег. – Как погляжу, как другие цветы им рвут, ни за что заморских птах бьют, все за-ради перьев, дурные песни для них слагают… Я уж лучше бы с козой. Громобой после женитьбы даже пел: кабы знал, кабы знал – на козе б женился! Утром встал, пое… гм… поцеловал, молока б напился! Но в нашем селе коз нету. А в вашем?
– В нашем тоже нет, – процедила она. – Наши мужчины коз только доят! Доят и ничего больше!
Олег лежал на полу в каморке. Сырая глина приятно холодила разгоряченное тело. Дышал медленно, почти вогнал себя в сон. Перед внутренним взором проплывали верхние поверхи, комнаты слуг, кухня, затем пошли тайные залы, куда Гольш не разрешал заходить лесным людям.
Медленно проступила, дрожа и расплываясь, комната Гольша. Дверь на площадку распахнута, оттуда сияло синее небо. Агимас переворачивал столы, расшвыривал свертки с книгами, лишь пучки трав мял, нюхал, некоторые даже лизал, но почти все вышвыривал через зияющий дверной проем, а ветер услужливо уносил.
Не шевеля губами, Олег сказал отчетливо:
– Мрак, у них двадцать два воина, три помощника Агимаса и сам Агимас наверху, а тех носит по башне. Я высмотрел, куда отнесли твою секиру и золотой Меч. Мою дверь охраняют двое, как и твою. На ступеньке из подвала сидят еще двое. Им видно всех шестерых…
Голос Мрака донесся злой, насмешливый:
– Шестерых? Тарха сторожат тоже двое?
– Да ладно тебе, Мрак. Зато отвлекут силы.
В ушах прозвучало примирительное:
– Ладно. Эта овца, ежели озвереет, львов лупит как зайцев. Кагана все-таки он – как бог черепаху!
– Мрак, – сказал Олег тихо. Он не отрывал лица от пола и не шевелил губами, на случай если Агимас наблюдает. – Вырваться непросто, но я могу взломать дверь…
Голова Олега едва не лопнула от яростного вопля –обо–ротня:
– Ты?.. Я сто раз пробовал!
– Да не головой я, не головой. И не кулаками. Нет, ногами тоже… И задом не стучал! Я вообще не кидался на дверь, но чую, что смогу. Не кинуться, а снести с петель! Как ты снес бы двери в собачьей будке. Может быть, даже в двух собачьих будках.
В ушах раздался рык:
– Не трепи языком, волхв! Выбей мою дверь, а дальше я сам.
– Мрак, говори тише. Выбить двери просто, но стражи поднимут крик. Наша надежда на то, что Агимас не видит во мне мага… Ладно, не видь и ты, но Агимаса можно захватить, меня недооценивает. Да, я немногого стою, Мрак, но не перебивай! Дай сказать. Когда он будет чем-то отвлечен, я рискну. Вот-вот догадается, что мы опаснее…
Голос Мрака хриплый, злой, едва пробивался через хаос злых мыслей:
