А я расстался с оружием и бросился на него. Стараясь левой рукой отвести стилет в сторону, я целился правой в корпус.
Вот теперь удар получился – его ребра аж хрустнули!
Остаться на ногах я даже не пытался. Мы оба полетели на землю.
Удар. Вспышка. Тьма.
И снова свет – какой-то ненормальный. В безнадежном отчаянии последней битвы я зарычал, глуша боль, и резко перевернулся на спину. Начал было вставать, но опорная рука проскользнула на чем-то гладком. Рядом мелькнули белесые призраки, и конечности мои потеряли свободу. Несколько раз я дернулся всем телом, но это не помогло – руки и ноги словно в бетон замуровали. Свет снова исчез, а воздух стал холодным и терпким. Мне вдруг расхотелось бороться дальше. Все и так хорошо – умирать ведь все равно надо. А я неплохо пожил, моя совесть чиста, чиста, чиста…
Девушка в приталенном белом халате появилась в палате минуты через две-три после моего пробуждения. За мной, конечно, следили и выдержали паузу – примерно столько времени и нужно человеку, проснувшемуся в незнакомом месте, чтобы осмотреться и придумать вопросы.
– Доброе утро, Александр Иванович! Меня зовут Валентина. Как вы себя чувствуете?
– А меня зовут Саня. Я всего один такой – во множественном числе не надо.
– Ну, как хотите, – вполне профессионально улыбнулась девушка. – Как ваше самочувствие?
– Вы знаете, Валентина, ужасно, – простонал я. – Просто ужасно!
– Что такое?! – всполошилась она.
– Трагедия: только что я понял, что с момента наступления половой зрелости жил впустую!
– Это почему же? – в полном недоумении вопросила медсестра.
– А потому, что не встретил вас! – решительно заявил я. – Но теперь моя жизнь на глазах обретает смысл. Мне все лучше и лучше – от каждого вашего взгляда!
– Да что же за чушь вы несете?! – с явным облегчением всплеснула она руками. – По всем данным психика у вас должна быть в норме!
– Вы только что обещали ко мне на «ты» и по имени, – напомнил я.
– Извините! Ой, извини! Тогда и ко мне…
– Договорились! – обрадовался я. – Ну, ложись – я подвинусь!
– Слушайте… – растерянно заморгала она подкрашенными глазами. – Слушай, Саша, не осложняй мне жизнь, а? Я на работе!
– Ну-у-у… – разочарованно протянул я. – За нами подсматривают, и ты стесняешься, да? Ох-хо-хо-о, никакой личной жизни! А давно я тут отдыхаю?
– Двадцать шесть часов двенадцать минут после возвращения, – отчеканила медсестра.
– Больше суток проспал?! Это за что ж меня так упокоили?
– Вам…Тебе рассказать, в каком состоянии ты прибыл, или сам вспомнишь?
– Да я вроде ничего и не забывал, – бодро заявил я. – Как сейчас помню: он мне, значит, в бок, а я ему в рыло! Потом он мне «хы!», а я ему – «гы!». Он мне в ответ «ве!», а ему «бе!». Тогда он мне «ны!», а я ему… Тут-то меня и перебросило – на самом интересном месте!
– Какая память, какой захватывающий рассказ! – покачала головой Валентина. – А мне рассказали, что на тебе живого места не было.
– Вообще?! – перепугался я. – Ну хоть одно-то – самое главное – было живым?
– Что ты име… – она вдруг поняла, и чуть было вновь не смутилась. – Ты опять за свое?! Просила же!
– Извини, больше не буду, – изобразил я раскаяние. – А можно диагноз подробнее, если в курсе, конечно.
– Я медсестра, Саша.
– Ну, так позаботься обо мне, подготовь меня к встрече с эскулапами! Чтоб, значит, меня кондрашка не хватил. Тебя ж инструктировали, наверное? Вот и расскажи, что не секретно, а?
