А с этими тремя предстоял серьёзный и долгий разговор, на тему их будущего поведения. По известным причинам эта троица имела весьма призрачное понятие, что значит быть рабом.
– Ну не скажи, Назим. – возразил Тарш. – Надо знать, как именно кланяться, каким голосом говорить. И надо знать, что может господин сделать с рабом, а что не может.
– Как это? Он же раб. Что хочу, то с ним и сделаю. – удивился Дайтуш.
– Тут ты неправ. Раб рабу рознь. Между твоим рабом и рабом того же Иштумегу большая разница. Твоего я могу убить и заплачу тебе его стоимость, ну ещё штраф, а с рабом царя так не выйдет.
– А чьими рабами мы были? – поинтересовался Маштуни.
– Об этом после, да и не вас дело. Вы должны знать обо всех особенностях владения рабами. Вот представь – ты хочешь убить своего раба.
– За что?
– Ну я не знаю. Украл он что-то у тебя и прогулял. Достаточный повод?
– Нет, он же денег стоит, зачем убивать? – рассудительно заметил Назим. – Поколотить – это да, а убивать… Так я в ещё большем убытке останусь.
– Вот, и я про это. У тебя он один и тебе его жалко.
– У меня три.
– Неважно. А у Иштумегу много. Он и его жалеть не будет. Представь – ты царь, и у тебя раб украл золото. Что ты с ним сделаешь?
– Кожу сдеру с живого.
– Правильно. А теперь другой случай. Вот у тебя дочь. И…
– У меня сын. – поправил Тарша десятник.
– Да неважно…
– Как это неважно? Сын – это сын, а дочь…
– Сейчас это неважно. У тебя дочь и твой раб снюхался с ней. Что будешь делать?
– Убью или выгоню из дома – я ей больше не отец.
– Да я не про неё. Я про раба.
– А-а. – понял Назим. – Рабу яйца отрежу и продам.
– И покроешь своё имя позором? – прищурился наставник в премудростях невольничей жизни.
– Что позорного в том, чтобы отрезать яйца рабу?
– А вдруг он расскажет новому хозяину о причинах потери столь нужного органа?
– Тогда язык отрежу. – выкрутился воин.
– Допустим. Но он и руками может всё объяснить. Или ты и руки отрубишь? Кому нужен безрукий раб. Такого ведь не продашь. Да и раб может удрать, если поймёт, что ему уготована такая участь. Или хуже того – бросится на тебя и придушит, храни тебя Ахура-Мазда.
– Раб? На меня? Да я его…
– Рабы бывают разные. – загадочно улыбнулся Тарш, памятуя, как пыхтел Акакис, боясь кинуться на него с кулаками. А ведь ему было только двенадцать.
***
– Я дам за него три монеты. В Экбатанах за него дадут в лучшем случае пять. А мне его ещё кормить в дороге.
Утро началось с верёвки. Акакис, едва проснувшись, отпер каморку раба и пнул ногой мальчика. Тот медленно поднялся, мысленно прощаясь с этим домом, готовясь сменить хозяина. О том, чтобы оставить его здесь, не могло быть и речи. Шутка ли – соблазнить дочь господина. За это можно было и висюлек лишиться. Но в этом случае никто не гарантировал возникновение ненужных сплетен. Им ещё выдавать дочь замуж. А убить раба, за которого заплачено серебром не позволяла жадность.
Тарш, спустя два года, снова оказался на базаре в качестве товара. Акакис долго водил мальчишку по рядам, разыскивая караванщиков и расспрашивая их о пути следования. Наконец, ему удалось выяснить, что один из караванов с рабами, идёт через Экбатаны в Аншан. Это было то, что нужно.
– Нет-нет. – испуганно замахал руками Акакис, опасаясь, что в столице империи узнают о его позоре, словно кому-то там было до этого дело. – Вези его дальше.
– Тогда две.
– Но он стоит восемь! – воскликнул ушлый продавец. – Ты хочешь остричь меня как барана.
