– Хочешь восемь – вези сам. Хочешь в Экбатаны, хочешь в Лидию. Там и продавай. Я куплю его за две. Парень он вроде крепкий, да только глаза шустрые – того и гляди, сбежит. Сам-то на верёвке его привёл. Отчего так? Зачем продаёшь?
– Да… – Акакис судорожно придумывал причину продажи мальчика-раба, обещавшего стать хорошим помощником, – ест больно много. – в его глупую голову не пришло ничего лучшего. – А я человек бедный.
– Ну вот видишь. – рассмеялся хозяин каравана, уверенный, что продавец врёт и причина в другом. – А мне за три втюхиваешь. Две, и цена окончательная.
Акакис засопел по привычке, напоследок с ненавистью поглядев на раба, который и здесь ввёл его в убыток. Глубоко вздохнул и махнул в отчаянии рукой. Купец кивнул помощнику, который принял конец верёвки и Тарш обрёл нового хозяина.
– А торговец из тебя дрянь. – отчитывая монеты, оценил способности продавца караванщик.
– Ты должен обещать, что продашь его как можно дальше. – потребовал Акакис, не обратив внимание на едкое замечание купца. – Как можно дальше.
– Обещать? Тебе? – караванщик надменно усмехнулся. – Ладно, ладно. – успокоил он испугавшегося простолюдина. – Клянусь. Клянусь, – повторил он громко, – что продам этого мальчишку не раньше, чем покину Экбатаны. – и добавил тише, глядя на обомлевшего от ужаса Акакиса. – Да кому ты нужен со своим позором.
– Чем же ты так не угодил своему бывшему хозяину, что он сплавил тебя так далеко.
В этот же день они покинули Тейшебаини. Тарша определили к его сверстникам – в караване вместе с ним шло ещё девятеро подростков, двое из которых были младше его, пятеро почти одного возраста с ним и двое парней постарше.
Все они были куплены в Тейшебаини, куда свозили перекупщики скифский полон. Самих скифов в город бы не пустили, памятуя об их налёте, да они и сами сюда не совались и брали количеством, продавая живой товар за половину стоимости.
Предприимчивые купцы, в число которых входил и Урпатас, нынешний хозяин Тарша, зная это, скупали по дешёвке рабов и везли южнее – в Элам и Парсу, где за них можно было выручить и две, и три цены.
Лет двадцать назад, до войны Мидии с персами, на границе между ними частенько озоровали многочисленные шайки, в основном из Драгианы, но после того как ими занялся Увах¬шт¬ра, а затем и Куруш, разбойников сильно поубавилось, и караванщики могли здорово сэкономить на охране.
Бредя вместе со всеми, связанный одной верёвкой, от которой отходили концы, заканчивавшиеся петлями на шеях невольников, Тарш сильно скучал. Нет, поначалу ему всё нравилось – новые впечатления от путешествия, смена обстановки и ходьба налегке, вместо тяжёлого тюка шерсти на плечах. Но на седьмой день вид угрюмых и неразговорчивых рабов стал навевать на него лютую тоску.
И тут случилось чудо – Тарш открыл в себе талант к сочинению песен. Он так удачно складывал самые простые слова, что его тихое мурлыканье себе под нос начало привлекать всеобщее внимание, сперва рабов, а после и охранников, также изнывающих от скуки.
Вначале он по большей степени сочинял про своего бывшего хозяина, изображая его похождения в гильдию и его унизительные просьбы, а затем и вовсе стал приписывать всякие несуществующие у настоящего Акакиса пороки.
С каждой новой песней голос становился крепче, а содержание смешнее. Сторожа в открытую веселились над его шутками, и указывая друг другу на него пальцами, хлопали себя по ляжкам, чем нервировали лошадей.
