Молодой вор хмурился, разглядывая Ивана с палкой.
– Ты дурной какой-то? – спросил он и выпрямился.
Гию было не до игр. Коня выкрали, остаток ночи, после того как он очнулся в луже во дворе всё той же злополучной гостинки, он шёл обратно к поляне. Деньги ещё оставались – их два мужика не нашли, – но нужно было раздобыть ещё, чтобы совсем не опозориться перед отцом. Оставалась надежда на того уснувшего в лесу, который мог схоронить у себя в кармане ещё пару монеток.
Когда Гий вернулся к поляне, никого не было.
«Купается в реке. Или плачет в кустах», – подумалось ему, и тут же руки залезли в чужую сумку.
Но тут сзади послышался шорох, секунда, и неловкий удар пришёлся аккурат по свежему синяку.
Гий мысленно поклялся себе, что поколотит этого боярина.
– Вон отсюда, – сказал Иван, сглатывая. Вор был его ровесником, но проверять силу человека с таким хмурым взглядом не было никакой охоты. – Это моя сумка.
Гий цокнул языком, изображая сожаление.
– Плохая весть: у тебя там ничего ценного. Только бумага, писчие инструменты и по мелочи заморить червячка.
– Конечно, я все деньги хранил в одном месте.
Мысленно Гий ругнулся.
Иван шумно выдохнул. Драчун он был такой себе, но вот разглядеть лицо и понять, что и неудавшемуся вору воевать не хотелось, смог сразу. Они как последние болваны стояли на поляне, один – с палкой, другой – с чужой сумой.
– Ты ведь деньги ищешь, верно? Они все в маленьком мешочке на седле у коня, но он как-то распутал поводья и ушёл. Вряд ли куда-то далеко, Сокол у меня смирный. Помоги найти, а? Ты выглядишь… знающим, я тебе заплачу.
В глазах Ивана Гий в самом деле выглядел странно. Побитый, в земле и воде. Связанные в гулечку на затылке волосы имели неприметный русый цвет, но тут и там торчали седые пряди, эта красота выделялась ещё и тем, что создавалось впечатление, будто на голове были маленькие проплешины. Но глаза и брови – угольно-чёрные.
Гий впервые за это утро улыбнулся. Он запустил руку в карман кожаной куртки и со звоном подбросил оставшиеся монеты в воздух, играя.
– Вторая плохая весть…
Иван распахнул губы, шапка давно съехала назад, чуть ли не падая.
– Только не говори, что ты… Где конь?
– А ты сообразительный. Несильный, конечно, но прозорливый, – вздохнул Гий.
Во тьме ночи он плохо разглядел спящего. Казалось, что боярин немного старше, но теперь было ясно, что Иван только-только вышел из румяной юности. Но сухое лицо без детской круглоты, с резными щеками и круглым лбом, смотрелось диковинно. Драться с таким человеком не было нужды. В темноте да в толстом кафтане Иван казался крепче, но теперь Гий увидел, что одежда немного висела, точно её отдали с чужого плеча.
«Совсем хиляк», – пришла непрошеная мысль.
– Где мой конь?
– Украли.
– Ты украл?
– Сперва да, но теперь нет.
Иван начал хмуриться, и Гий заговорил:
– Я клянусь, у меня и в мыслях не было так по-дурацки с ним расстаться. Я прихожу ночью, ты спишь, конь стоит, а мне много и не надо. Тут поблизости деревня, ты бы сам благополучно дошёл до неё, там тебе гостеприимные люди оказали бы приём, и всё замечательно. А потом я приехал на этом твоём Соколе в гостинку, меня избили и обокрали.
Иван сел на землю у чёрного круга, оставшегося от костра. Он не принялся лупить Гия палкой, которую продолжал держать перед собой, не ругался. Могло показаться, что он просто медленно сходит с ума.
– Верю, коня жалко… – попробовал заговорить Гий после долгой тишины. – Но мы же не будем здесь на потеху лешему плакаться, верно?
