– Демон, чистый демон, – ругалась тётка Авдотья.
В кустарнике позади школы прятались Валька Сонный и Абдул. Он крепко держал Петьку-демона.
– Сиди тут. Пусть бабка Авдотья тебя дольше на улице ищет, – объяснял Абдул. Петька молча и яростно вырывался.
Сашка по водосточной трубе лез на второй этаж. Труба была ржавая. Она скрипела и колебалась. Куски ржавчины, извёстки и выкрошенного кирпича падали на траву.
– Слазь! Слазь обратно, – отчаянным шёпотом умолял его Валька.
Перед карнизом Сашка передохнул. Теперь было главное: по узкому, в ладонь, карнизу пройти к окну.
– Упрямый же! – облегчённо и с завистью вздохнул Абдул, когда Сашка исчез в раскрытом окне. В это время Петька вырвался из Абдуловых рук и с оглушительным рёвом кинулся на бабкин голос.
Сашка ощупью крался по тёмным и от темноты гулким и длинным коридорам школы. А на улице бабка Авдотья выслушала Петьку-демона, отвесила ему подзатыльник и заполошно кинулась к школе, нашаривая в юбке ключи.
– Это не ученики, это хищники, – сформулировала бабка, отпирая школьную дверь.
И она же на другой день вела Сашку по коридорам школы к директору. Сашка шёл с опущенной головой. День был солнечный, коридоры теперь были ярко освещены и совсем не страшны. Бабка Авдотья небольно стукала Сашку в затылок сухоньким кулачком и ругала, потом подвела его к двери со стеклянной табличкой «Директор», ткнула последний раз кулачком («идол ты недисциплинированный») и, оглянувшись, перекрестила понурую Сашкину спину.
Директор сидел один. Был он однорук и одет в потёртый военный китель, и худое лицо его не обрело педагогического выражения. Директор смотрел в окно, откуда падал солнечный свет, и кружились в этом свете пылинки.
На директорском столе грудой лежали самодельные пацанячьи пистолеты – «поджиги».
Сашка переминался у двери, а директор смотрел в окно.
– В окно вчера ты залезал? – не оборачиваясь, спросил директор.
– Я.
– Где порох берёте?
– Из спичек.
– Стреляет?
– Ага!
Директор повернулся к Сашке.
– Ведь искалечить же может.
– Мы для игры.
– Дурачьё! Боже, какие вы… дети! – И задумался, облокотившись на руку, недавний «человек из окопа».
Сашка молча переминался.
– Возьми это и выбрось всё сам. Так, чтобы никто не нашёл. Ты понял?
– Понял.
Сашка стал рассовывать по карманам самодельное оружие. И директор обрубком руки придвинул к нему остальное.
– Я твои сочинения читал. Не по теме ты пишешь, Ивакин. Орлы у тебя летают. Моря. Ты орлов видел когда-нибудь?
– Нет, – признался Сашка.
…Вечером Валька и Сашка сидели в старом сарае на куче сена. Сквозь прохудившуюся крышу падал закатный свет.
– …Он сказал, если хулиганить не буду, море увижу, орлов, и горы, и всё.
– У нас дома шкатулка такая есть, из кожи и круглая. Там бумаги про одного путешественника. Их отец велел вывезти.
– Может, там тайна какая? Или секрет. Может, хребты какие неизвестные или племена. Ты читал?
– Отец книжку собрался писать до войны. Там про птицу.
– Принеси.
– Мать запрещает. Она знаешь как бережёт.
– Подожди. – Саша прошёл в угол сарая. Отгрёб сено и долго возился там, гремя железом, досками. – Иди сюда, – приглушённо позвал он.
В углу сарая была выкопана яма, горела свечка, и стоял на дне деревенский плотницкий сундучок.
– Смотри. – Саша Ивакин повозился с замком и открыл его. Крышка сундучка была оклеена переводными картинками, а на дне лежала потрёпанная книга: Д. Ливингстон, «Путешествия по Южной Африке». Буйвол, обнажённый негр и крокодил были изображены на обложке.
