– Пошли в тачку, – кивает в сторону выхода из аллеи, – там спокойно поговорим и решим, куда тебя пока поселить.
– Сама разберусь, – снова нос задираю.
Мирон фыркает.
– Завязывай, а! – рявкает на всю улицу, и несколько человек поворачиваются в нашу сторону. – Это тупое упрямство, которое тебя не доведет до хорошего. О детях подумай.
– Я всегда о них думаю! – ору в ответ и тут же приказываю себе сбавить обороты.
– Отлично, тогда в тачку и закроем уже этот вопрос. Время идет, а мы ни хрена не можем решить и разобраться с прошлыми обидами, – психует Золотухин.
Подхватывает сумки и берется за коляску. Мальчишки отмирают и задирают головы, чтобы посмотреть, кто их потревожил. Мирон подмигивает им, а они в ответ начинают задорно смеяться, и мне даже становится обидно, что они вот так готовы подчиниться человеку, которого видят второй раз в жизни.
– За мной.
И не ждет, пока я отвечу. Просто начинает идти.
– А чего это ты командуешь? – еле поспеваю за ним, но послушно качу чемодан.
– Потому что, если мы будем действовать по-твоему, я до старости не дождусь твоего ответа, Витаминка.
Показываю спине Мирона язык и всю оставшуюся дорогу молчу. На парковке стоит одинокий черный внедорожник. Мирон достает ключи из кармана и пикает сигнашкой.
– Черт, – переводит взгляд с меня на трех детей, – грузовик надо покупать, что ли?
Ерошит волосы.
Бросаю на него вопросительный взгляд.
– Зачем тебе грузовик?
– А как всех детей усаживать-то, Амин? – у него взгляд полный беспомощности.
И мне на секундочку становится его жалко. Не каждый же день Мирон оказывается с тройней. Но я держусь из последних сил, чтобы не рассмеяться. Мне приятно, что он думает о безопасности малышей. Что вообще помнит о ней.
– У тебя большая машина, – равнодушно пожимаю плечами, – на нас всех места хватит, золотце.
Мирон хмурится.
– То есть мне тебя нельзя называть, как я хочу, а ты решила вернуться к старому прозвищу?
И такой он в этот момент уязвимый, что хочется подойти и потрепать его по щечке, как маленького ребенка. Но, конечно же, я этого не делаю.
– Как будто ты меня послушал, – бубню под нос и ставлю чемодан. Подхожу к коляске, отодвигаю Золотухина бедром. Он с интересом смотрит на мои манипуляции. Я ощущаю его обжигающий взгляд между лопаток, пока снимаю с колясок переноски.
– Надо будет потом забрать остатки коляски, – пока отстегиваю малышей, рассуждаю вслух.
– Чего ты там бурчишь? Не слышу.
– Это не для твоих ушей, Мир.
И вот это «Мир» срывается совершенно случайно. И мне, совершенно неожиданно, нравится…
Зажмуриваюсь, отгоняя глупые мысли. У меня сейчас есть дела поважнее, чем думать о том, как мне называть бывшего.
– Теперь все, что тебя касается, для моих ушей, Витаминка. И, кстати, мне нравится это твое «Мир».
– Окей, больше не буду тебя так называть. Дверь открой.
Отстегиваю автолюльку с Даней. Мирон торопливо распахивает заднюю дверь. Я усаживаю сына и пристегиваю.
– Вот как это работает.
Угукаю, и проделываю все то же самое с Ваней. Чмокаю в крохотный носик. Сын в ответ улыбается.
– А мы с Соней просто сядем рядом с мальчишками.
– А так можно? – Мирон косится на сыновей.
– Есть какой-то другой вариант? – выгибаю бровь, и Золотухин мотает головой.
Усаживаемся, Мирон упаковывает мои вещи в багажник и сам садится за руль. Поворачивается.
– В общем, сейчас мы едем ко мне. Там все и обсудим.
– Что? – тут же взвиваюсь на его реплику и тянусь к дверной ручке. – Не поеду я к тебе. Что за бредни?
