Трубадура - страница 23

- Спасибо, но мне нельзя.

- Почему? – картинно распахнув глаза, густо чем-то черным обведенные.

- Я спортсмен, у меня режим, - Степа попытался отделаться дежурной фразой.

- Неужели его никогда-никогда нельзя нарушать – этот ваш режим? – она как-то так привалилась плечом к стене, что бюст при этом едва не выпал весь из выреза облегающей блузы с блескучими камушками. НЕ смотреть ТУДА было очень сложно. И Степа посмотрел. И подумал отчего-то, что если дама с такими буферами будет сверху и нечаянно грудями приложит – так и сотряс можно заработать. Тряхнул головой.

- Нет. У меня игра завтра. Простите, мне надо в душ, - выставив перед собой сумку как щит, Степка и в самом деле ретировался в ванную. И там первым делом проверил крепость защелки. Ничего, надежная. Пришлось по второму кругу принимать душ. Думалось ему под водными струями про наставления Матуша. И еще почему-то о том, темнеют ли от воды волосы цвета льна. И еще о том, что с Еленой Преужасной он окончательно испортил отношения. И с Ту как-то все сложно в последнее время. Лишь профессор им доволен - каждый вечер радует лекциями. И  то хлеб.

*

После пары гудков скайп оповестил о том, что соединение установлено. Только картинка не появилась. Вместо этого из динамиков послышалось такое знакомое:

- Вот ведь бисовская машина… как же тут… да чтоб тебя… А, вот!

И экран ноутбука явил светлый лик Василисы. Поверх цветастого платка, повязанного на ее любимый манер, с узлом на лбу, были надеты огромные Левкины наушники.

- Вот жеж сотонинская техника! – всплеснула руками Василиса в мониторе. – Пока разобралась – чуть не померла. Ну, здорова, Степка, что ли.

- Привет, ба.

- Схлопочешь сейчас, - женщина пригрозила ему пальцем.

- Прощения просим, Василиса Карповна, - улыбнулся Степан. Соскучился все-таки по Василисе, несмотря на ее тяжелый характер. Родная бабка, вырастила их с Леликом.

- Как у вас дела? Где Левка?

- На рынок послала, - Василиса с несвойственной ее движениям неуверенностью поправила на голове наушники. – Рыбу буду на обед жарить. Ты сам-то как? Бледный чего-то. Совсем у вас там солнца не бывает, что ль?

- Бывает. Но я в те дни могу быть занят.

Спустя пару секунд Василиса расхохоталась  - низким грудным смехом, который не менялся с годами. Оценила шутку, стало быть.

- Отец  как? – вид смеющейся Василисы Карповны доставлял удовольствие. Помнил ее привычно суровой и хмурой.

- Да помру я  с ним, - поджала губы старшая женщина семьи Кузьменко. -  К старости совсем характер испортился!

Тот факт, что Василиса была старше зятя на двадцать с лишним лет, ее не смущал. Свои года она явно не считала. И не менялась с возрастом  - по Степкиному разумению.

- Неужели снова… - осторожно начал Степан.

- Не! – отмахнулась Василиса. – Эту напасть я ему напрочь отбила. С работой с ума сходит, не вылезает из секции.

Подперев голову рукой, Степан слушал рассказ о том, как сотона Аркадий – а сотоной у Василисы бывали под горячую руку все, но чаще всего сам Степа – не давал ей житья и делал нервы. Слушал и вспоминал.  Как Василиса своему зятю напасть отбивала, Степка помнил очень хорошо – так, словно  это было вчера. А и многое, впрочем, другое тоже помнил отлично. Будто вчера, ага.

*

Греками были как раз предки по роду Василисы. Точнее, по линии ее мужа, деда Степана со стороны матери. И внешность Степка тоже от матери унаследовал. А она – от своего отца, того самого Константиноса Георгадиса, о котором Степан рассказывал Туре. Был Константинос хрестоматийным одесским портным, только не еврейским, а греческим. Юную Василису, уроженку станицы Копанской, в Одессу привели дела серьезные, комсомольские. Она его за кудри полюбила, а он ее – за стать казачки. А уж потом судьба занесла их в Ейск. Как пели немного позже в одной популярной песне «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский союз». Так вот их домом на всю оставшуюся жизнь стал курортный азовский Ейск.