Да они тут самую настоящую вечеринку закатили! Даже не верилось, что люди с такими постными минами умеют веселиться. Может, не так всё и страшно?
Стоило нам спуститься, нас обступили со всех сторон, а самобытная музыка заиграла еще громче. Вышеупомянутые барабаны, погремушки, звон струн неопознанного инструмента. По размалеванным лицам охотников скользили отблески пламени от высокого костра.
После кивка Шибы меня подхватили под руки. Само божество уселось на заранее приготовленный для него «насест», устеленный шкурами, украшенный разноцветными перьями и освещенный факелами.
– Сейчас станешь красивая-красивая, – увещевала одна из женщин, ведущая меня к костру.
– Наполним тебя силой, – заговорщицки добавила другая.
В толпе грохот музыки и шум голосов сперва до боли давил на барабанные перепонки, а затем слился в единую какофонию. Жар пламени бросал в пот, но вскоре я и это перестала замечать.
Мне расписали лицо. Двумя пальцами загребали жирную краску и рисовали замысловатые узоры на лбу, щеках, подбородке, плавно переходящие на шею.
Я чувствовала себя каким-то Джеймсом Куком, Эрнандо Кортесом среди аборигенов на одном из традиционных праздников племени. И, на удивление, мне это нравилось! В следующую минуту я уже влилась в общий танец, слилась с остальными охотниками. Тело двигалось само, как под гипнозом, а другие не давали мне сбиться с общего ритма. Как змея, что извивается, наблюдая за движениями флейты, я извивалась, кружилась, зарывалась пальцами в густой мех шкуры, висевшей на моих плечах. Топала, хлопала.
Иногда меня подхватывали чужие руки. Мужские, женские. Я танцевала с одними незнакомцами, а после – с другими такими же неизвестными мне людьми.
Я не понимала ни слова из того, что они пели, но сам мотив и аккомпанемент их песен завораживал.
Пританцовывая вокруг костра, поймала на себе пристальный взгляд Шибы.
А он ничего такой, если приглядеться. Мало чем уступал Сакре. На то они и боги, наверное, что во многом хороши. Эти мощные скулы, широкие плечи, бицепсы, трицепсы. Шрамов на его теле было не счесть, но шрамы ведь только украшают мужчину.
Если он так пожирает меня глазами, пока я в бесформенной шкуре, то если бы я ее скинула…
Картинка передо мной совсем поплыла. Люди, костер, пирамида… Крики, смех, хор женских голосов на разные лады. Всего минуту назад чувствовала себя прекрасно, а сейчас накатило состояние схожее с тем, когда ты ну очень сильно перебрал с выпивкой.
И ровно в тот момент, когда я подумала, что вот-вот извергну из себя скудное содержимое желудка, Шиба рявкнул:
– Гон!
– Гон! – подхватили охотники. – Гон! Гон!
Остатки эйфории испарились одновременно с тем, как на меня вылили что-то вязкое, липкое, теплое. Субстанция залила мне лицо, пропитала мою шкуру, полилась с меня на землю ручьями.
Запах этой жижи не оставлял сомнений в ее природе.
Кровь.
Меня, твою мать, кровью облили с головы до ног! Свежей, еще сохранившей тепло тела, из которого ее выпустили.
Мерзость…
Шиба встал. Музыка резко стихла, и все, собравшиеся на игрища, в том числе и я, воззрились на бога Охоты. Местные с любопытством, я – охваченная страхом. Сильным, животным.
Уже успела позабыть, какую роль здесь играю. Жертвы. А в настоящий момент – жертвы Шибы, который способен сотворить со мной всё, что ему вздумается. Да, в случае моей смерти верховный бог его по головке не погладит, но и я вряд ли восстану из мертвых. Об этом я тоже подумала только сейчас. Как непредусмотрительно с моей стороны!
