Мне объяснили, что дети в этом возрасте осваивают шаблоны поведения. И единственный эффективный способ коррекции — правильный пример для подражания. Другими словами, Алёше нужен положительный кумир, повадки которого он станет копировать. И лучше пусть это будет член семьи, чтоб охватить весь спектр отношений.
Слова врача подкрепила статистика. Абсолютное большинство преступников и наркоманов не имели в детстве отца.
Так в нашей жизни появился Верблюдов. Он показался мне надёжным, он мне симпатичен даже. Но тут откуда ни возьмись возник Лиам…
Я захожу в квартиру растерянной, и это наверняка бросается в глаза.
— Он не один из твоих бывших студентов, да, Марина? — аргументирует моё состояние Иван, склонив голову набок и внимательно наблюдая за моей реакцией.
В его вопросе чудится сарказм.
Мне очень хочется огрызнуться, что вижу Лиама каждую ночь. И не важно на какой стадии мои новые отношения. Лиам всё равно продолжает мне сниться. Будто навечно застрял девятнадцатилетним в номере отеля, где прижимает меня к себе среди разбросанной на полу одежды, и хрипло тянет по слогам: «Не от-пу-щу»...
Конечно, ничего подобного я не произношу. Это всё нервы.
— Это отец Алёши.
— Ты спала со своим студентом?
— Он никогда не был моим студентом.
Он в принципе никогда не был моим.
— М-да…— Иван смотрит на меня с удивлением.
Я не могу его винить. Сама первое время была того же мнения.
— Дерьмовая ситуация, да?
— Ты его всё ещё любишь?
Вот поэтому я уважаю Ивана. Он всегда задаёт правильные вопросы.
— Он вызывает во мне разные эмоции… — неопределённо пожимаю плечами.
Сегодня мне ошибочно показалось, что меня отпускает. После работы мы забрали Лёшу из садика и поехали загород. Был чудесный пикник на поляне турбазы, мы видели ежа и кормили белок.
У Лёшки так блестели глаза! От улыбки на порозовевших щеках мелькали ямочки. Я не выдержала и впервые поцеловала коллегу, сжимая пальцами его рубашку, словно желая доказать себе, что вовсе не признательность мной движет. А то, что сердце запнулось, так это с непривычки. После Лиама в моей жизни не было других мужчин.
По лицу Ивана пробегает тень.
— Как давно вы не виделись?
— Прошли годы.
— Ясно…
Я усмехаюсь.
— Скажешь, что у него теперь нет на нас никаких прав?
— Это тебе решать. Но я хочу, чтобы ты понимала. Это уже не тот, кого ты запомнила. К тому же он всё ещё очень молод и вряд ли отказывал себе в... удовольствиях. Сама-то сможешь это принять?
Мы думаем одинаково. Но понимать — одно, а слышать почему-то больно…
Иван привлекает меня к себе и зарывается пальцами в волосы... Мягко массирует голову...
— Прости, я сейчас не в себе… — отстраняюсь, когда наши лица оказываются на расстоянии выдоха. — Этап казался давно пройденным, а теперь и не знаю, что делать.
— Для начала ответь себе на вопрос: ты можешь ему доверять? Он Лёшку не растил и не факт, что привяжется. Ты — мать, тобой легко манипулировать. Но называть себя отцом не то же самое, что быть им.
Логика в его словах есть, конечно. А вдруг Лиаму игра в отца наскучит? А вдруг он назло отберёт у меня сына? Как уберечь ребёнка от предстоящего хаоса? Мне страшно, капец просто!
— Иван… Он сказал, что сегодня зайдёт. Ты можешь задержаться? — решаюсь попросить. — Мне так будет спокойнее.
— Конечно. Я буду рядом.
Больше мы эту тему не обсуждаем. До позднего вечера, как на иголках, напряжённо переглядываемся, пока Лёшка с боевым кличем отбивает от Барсика свой вигвам.
