— Тебе говорили, что врать нехорошо? — Поправляю узел на его галстуке, чтоб не смотреть в глаза. — Никогда не поверю, что ты не умеешь целоваться.
Мне всё больше кажется, что он вот-вот набросится. Чем гуще темнота, тем меньше Лиам напоминает девственника.
— Почему?
— Ты не выглядишь робким… — хочу добавить «а тем более невинным»… но замолкаю на середине фразы, потому что Лиам склоняется, пока мы не соприкасаемся лбами.
— По-твоему, только без разбору покрывая всё, что движется, можно считаться «мужиком»? — бормочет он, вжимаясь в меня всё теснее.
— Ещё скажи, что парни в твоём возрасте думают иначе?
Да и те, что постарше недалеко ушли, чего уж.
— А ты, значит, чужие мысли читаешь? — целует тёплым смехом мои щёки.
— Никто и не скрывает. Секс для всех вас — достижение, которым надо обязательно похвастаться.
— Тебе нужно срочно сменить окружение. Удивишься, насколько люди разные.
Он трётся губами о мою нижнюю челюсть, комкая пальцами платье на талии, собирая ткань наверх… скоро поднимет до резинки чулок.
А вокруг хоть и темно, но ходят люди!
— Да ты что? И как мне прикажешь расценивать твои действия? Не слишком ли дерзко для дилетанта?
— Не знаю. Я впервые кем-то настолько увлёкся.
— Быстро же. Мы знакомы от силы час, а ты уже платье на мне задираешь.
— От тебя не хочется сбежать, как только ты откроешь рот. О чём ещё мечтать? Я хочу тебя слушать… и трогать хочу… — быстро, сбивчиво шепчет он, хватая меня и стискивая, так жадно, так требовательно, аж временами больно. — В тебя хочу… так хочу, что сил нет… Давай пропустим церемонии, Марина!
— Мы здесь не одни, — Одёргиваю платье, потерянно оглядываясь по сторонам.
Вдалеке горят фонари. Их мало, но горят...
Говорят, с возрастом дурь из головы уходит. Ага, да. Я тут даже забыть на миг умудрилась, где мы. Хотя Лиама, кажется, такие мелочи вообще не беспокоят.
— Один поцелуй! — он напирает и телом, и голосом. — Давай же, учи меня. Я буду очень старательным...
— Закрой глаза, — сдаюсь, зарываясь ему в волосы пальцами. Такие жёсткие, взъерошенные с виду и такие мягкие на ощупь, надо же... — Расслабь губы…
Лиам весь дрожит, дышит часто, торопится, нервничает. Его жадные руки не знают покоя, то и дело цепляют замок на молнии платья. Я и сама в растерянности, будто в первый раз — не знаю, с чего начать. Сейчас нет никакого ощущения, что я старше. Учить его? Да я сейчас словно сама учусь!
Мы подаёмся вперёд одновременно, неловко ударяемся носами, как подростки...
— Голову немного наклони в сторону... нос... мешает... — прошу его, с трудом подбирая простые слова.
Меня развозит как пьяную. Предвкушение рвёт мозг на ошмётки! Эта заминка, этот беззвучный поиск удобной позы — сексуальнее всего, что происходило со мной когда-либо.
А потом я несмело прихватываю его нижнюю губу, и земля под ногами дрожит как от взрыва. Лиам стонет так низко… рокочет как хищник, напирает без робости… Ощущение ответного движения бьёт в голову окончательно. Мы то и дело меняемся, зализывая, втягивая, прикусывая... слегка раскачиваясь в такт волнам, толкающим нас друг к другу.
Я тысячи раз целовалась, но так, чтобы вынесло мысли, впервые.
Лиам — просто зверь! Не знаю как, но без языка таранит меня всем тем, что давно кипело в нём вхолостую! Его голод ощущается в неловких, но резких движениях губ, в рывках, которыми он перемещает по мне свои руки, в неравномерных толчах его вдохов и выдохов. Мы оба стоим на месте, а кажется, будто безудержно кружимся. Звуки стираются… ночь падает на асфальт плотным куполом… Нет никого вокруг. И нас тоже нет по отдельности...
