Громкие голоса – неуместные и грубые – кинжалы, разрезающие прочное сплетение из тишины и ночных звуков. Порывы ветра и мечущиеся тени. Мигающее око луны. Какофония звуков, издаваемая ночными птицами, хищниками и людьми – вот, что действительно притягивало внимание. Вот что всплывает перед глазами через много лет.
– Є в нас одна місцина, що підійде для таких міських телепнів, як ви. Наліво звідсілля, за великою кам’яною дучею, знайдете хату. Жив там колись один старий хрін. Дивак був…
– Ага, дивак!
– Він чортів викликав і мерців оживляв…
– Стуліть пельки! Диваком був, диваком і помер. А хата лишилась. Заночуєте там…
– Стривай, Лисий! Що ж це, вони вдвох? Так і ми с тобою могли б…
– Дуб діло каже, хай ідуть поодинці!
– Хай малий іде![13]
Примерно такого содержания был диалог. Конечно, присмотревшись повнимательнее к хитрым рожам и недоброму прищуру глаз, надо было припустить оттуда в четыре ноги. Но тогда нам казалось, другого пути просто не существует.
– Сурик, ну что тебе стоит посидеть ночку в старом доме? Они же специально для тебя насочиняли с три короба про мертвецов и привидения. Не удивлюсь, если станут ещё завывать под окнами. Дураки ведь не знают, что мы их уже просекли! Зато обломаются раз и навсегда – так напутствовал меня Влад.
Особой уверенности я не испытывал, но герои Жуля Верна вновь возникли передо мной. И, поколебавшись, я вошел в домик, совершая самую роковую ошибку в своей жизни.
Войдя в затхлую, похожую на склеп, хибару, я сразу остро ощутил свою оторванность от внешнего мира. Как только парни с гиканьем и приглушенным смехом захлопнули дверь, я словно очутился в другом измерении. Так темно, наверное, бывает только в могиле. Вот только мёртвым-то, в отличие от меня, всё равно…
В темноте как-то сразу обострились все остальные чувства, компенсируя утрату зрения. И в тот же миг послышалось легкое, едва различимое шуршание. Нельзя сказать, что я испугался. Меня охватил животный ужас, когда поднимаются все рудиментарные волоски на теле. Разом забылись все наставления Влада. Осталась только неизведанная пасть чёрной комнаты и, начитавшийся страшных историй, ребенок, то есть я, один на один с темнотой. Застыв на месте и затаив дыхание, не смея пошевелиться, я только следил за перемещениями странного скребущего звука. Стоп!.. Ведь это не загробные стоны страждущих душ, и кошмарных криков пока тоже не слышно. Это именно шорох, производимый частыми и мелкими скребущими движениями. Радостная догадка пронзила разум: крысы! Всего лишь крысы. Только бы они не оказались метровыми мутантами с массивной челюстью, что, впрочем, маловероятно.
Я ощупью продвигался по захламленному пространству, пытаясь хотя бы приблизительно разобраться в предметах мебели. Устраиваться на всю ночь на холодном полу рядом с крысами мне не хотелось. Больно ударившись о край стола, я кое-как обнаружил рядом табурет. Едва я на него уселся, как ножки подо мной разъехались и, падая, я отбил себе пятую точку. Что-то покатилось, как мяч для боулинга, и ударилось о мою ногу. На ощупь это и был круглый твердый мяч, возможно, деревянный. Только, почему-то, с двумя дырками рядом и с третьей – пониже. А в четвертой дырке оказалось полно… зубов! О мой Бог, череп!!!
И тут я заорал. Постыдный поступок для героя, но ничего поделать с собой я не мог. Бросившись к выходу, я без разбора сметал все на своем пути. Стоял невообразимый грохот, воздух стал густым от столбов вековой пыли, но ничто не могло помешать мне выбраться наружу. Ничто, кроме двери, заботливо подпертой кем-то снаружи.
