Она опустилась на край кровати, её руки дрожали, пальцы бессознательно теребили край покрывала. Слова Эллен и её спутников застряли в голове, словно иглы.
«Ты не задавалась вопросом, почему никто из нас не уходит за пределы деревни?»
Она задавалась. Когда они с Саной были детьми, они часто спорили об этом. Сана любила фантазировать, строить теории о том, что лежит за границей леса. Но Астрид всегда отвергала эти мысли. Ей казалось, что это неправильно, что вопросы о мире за пределами деревни только тревожат богов.
Она наклонилась вперед, закрывая лицо руками.
«Люди появляются ночью… Жрецы замечают больше, чем кажутся… Ты не меньше нас хочешь знать правду.»
Правду. Астрид вздрогнула от этого слова. Она искала её с того момента, как пропала Сана. Но теперь, когда ей предлагали возможности, она не могла решиться.
«Если вы ошибаетесь, вы погубите себя,» – эти слова, сказанные ею Эллен, зазвучали в голове, но теперь они были обращены к ней самой. Что, если они правы? Что, если она только приближается к той же черте, на которой стояла её сестра?
Астрид подняла голову и взглянула на свечу. Огонь плясал так же, как в тот вечер на капище, когда Хальдор сказал ей, что боги приняли ее. Это было правдой, разве нет? Жрецы всегда говорили правду.
Но что-то внутри неё сомневалось. Словно крохотный голос, доносившийся из глубины её разума, требовал от нее признать: в этой деревне есть то, что всегда скрывалось за шепотом ветра и шумом леса.
Она вспомнила взгляд Эллен. Он был полон не только страха, но и надежды. Эти люди видели мир иначе. Но что они могли знать, если даже боги молчали?
Астрид закрыла глаза, тяжело выдохнув. Она чувствовала, что на грани. Одно неверное движение, и всё, что она знала, развалится на куски.
– Сана, – прошептала она, глядя на пустую подушку. – Что бы ты сделала?
Вопрос повис в воздухе. Ответа не последовало. Только треск свечи, да ветер за окном, который так напоминал зовущее шептание.
Астрид сжала руки в замок, так сильно, что суставы побелели. Мысли о разговоре с Эллен кружили в голове, как порывистый ветер. Она смотрела на пляшущий огонь свечи, пытаясь выстроить в голове хотя бы подобие порядка.
Эллен…
У нее, видимо, были ответы, но эти ответы были такими же зыбкими, как её догадки. Эллен говорила о странностях, о тайнах, о людях, которые приходят и уходят без следа. Она уверяла, что жрецы что-то скрывают. Но разве это доказательства? Как они помогут ей найти сестру?
Астрид обхватила себя за плечи, чувствуя, как ее знобит. Эллен казалась искренней. В её голосе звучала тревога, неподдельное желание разобраться. Но разве не такой же искренностью обладал Хальдор?
Хальдор…
Его уверенность была пугающей. Его слова проникали в душу, заполняя сомнения ложным покоем. Он говорил, что боги видят всё, что они дают знаки. Он не уговаривал её – он подчинял её своей воле, гипнотизировал.
Жрецы всегда знали, как говорить. Они были силой, которая держала деревню вместе. Их обряды были привычны, как дыхание. Но в то же время их власть была абсолютной. Они говорили о богах, но ни разу не объясняли, почему всё должно быть именно так.
Астрид почувствовала, как внутри неё что-то ломается. Эллен была совсем другой. Она не пыталась убедить – она спрашивала. Её страх казался искренним, её слова – неподдельными. Но могла ли она доверять человеку, который втайне от деревни ставит под сомнение то, что держало всех вместе?
