Она села на привычный камень, его поверхность была влажной и холодной. Она потянулась к воде и пальцами провела по скользкой зелёной поверхности одной из водорослей. Она была неожиданно мягкой, словно тонкая ткань, сотканная руками невидимых мастериц.
«Сана всегда говорила, что они живые», – вспомнила она.
Ее сестра любила наклоняться ближе, чтобы рассматривать, как водоросли тянутся к свету. Она говорила, что они похожи на жителей другого мира, который начинается там, где заканчивается лес.
– Знаешь, они напоминают мне тех, кто ищет, – сказала Сана в их последний раз здесь. – Они всегда тянутся к тому, чего не могут достать.
Теперь Астрид смотрела на водоросли с той же странной тоской. Они казались застывшими, но в их плавных движениях под водой было что-то упрямое, почти живое. Они не знали границ. Они тянулись туда, где, возможно, не было ничего.
– Может быть, мы такие же, – прошептала она, глядя на отражение неба в воде. – Тянемся туда, где нет ответов.
Ветер поднялся, нарушив гладь воды, и отражение исчезло, а водоросли качнулись, будто соглашаясь с ее мыслями.
Последний раз, когда они были здесь вдвоём…
Она закрыла глаза, и воспоминания нахлынули, как волны на берег, но эти отголоски прошлого были куда более мрачными.
– Ты когда-нибудь задумывалась, что там, за лесом? – спросила тогда Сана, сидя на том же камне. Ее светлые волосы блестели на солнце, а глаза смотрели на горизонт с непередаваемой тоской.
– Никто не знает, – сказала Астрид, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно. – Боги сказали, что нам нельзя туда. Это опасно.
Сана повернулась к ней, ее взгляд был острым и печальным одновременно.
– Но почему? Разве не странно, что никто из нас никогда не видел, что там? Мы просто верим, потому что нам так сказали?
– Это не просто слова. Это законы, – ответила Астрид, но ее голос уже дрогнул.
– Законы, которые мы никогда не проверяли, – мягко возразила Сана. Она наклонилась, чтобы черпнуть воды ладонью, и посмотрела на ее блеск. – Знаешь, мне кажется, что там все по-другому. Другой воздух, другие люди. Может быть, там даже нет жрецов.
– Не говори так, – резко прервала ее Астрид, почувствовав, как слова сестры оставляют в ней странное чувство тревоги.
Сана лишь улыбнулась, но в ее улыбке было больше грусти, чем радости.
– Ты просто боишься.
– Конечно, боюсь, – ответила Астрид, посмотрев на нее с упреком. – Боги могут наказать нас за такие мысли.
Сана отвела взгляд, её пальцы провели по воде, нарушив ее зеркальную гладь.
– Может, они и есть наша тюрьма, – сказала она почти шёпотом.
Астрид тогда не нашла, что ответить.
Теперь, сидя на том же камне, она смотрела на воду и пыталась вспомнить выражение лица сестры в тот момент. Улыбка. Грусть. Решимость. Всё это переплеталось в ее воспоминаниях.
«Может, они и есть наша тюрьма.»
Эти слова резонировали в ее голове. Она всегда гнала их прочь, не позволяя им пускать корни. Но теперь… Теперь, когда Саны больше не было, эти мысли возвращались, отравляя ее сознание.
Она посмотрела на лес за спиной. Деревья стояли высоко, их кроны тянулись к небу, но ни один луч света не пробивался сквозь их плотный купол.
– Что там? – прошептала она, обращаясь к тишине.
Если этот вопрос так мучил ее сестру, она не могла не задаться им сейчас, сидя на их укромном мете. Она пыталась представить другой мир, о котором говорила Сана. Там, за деревьями, могли быть горы, поля, реки, о которых они никогда не знали. Могли быть деревни, где люди жили иначе. Где они не подчинялись жрецам, где не было капищ и отваров, где никто не пропадал без следа. Однако все могло быть и иначе: быть может, жнецы сторожат жителей от нечто настолько непостижимо ужасного, что даже богам пришлось покинуть земли, чтобы не отравиться скверной.
