Она не знала, что ответить. Его слова были острыми, как лезвия, но в них было что-то… странное. Как будто он знал больше, чем говорил. Астрид сжала ладони в кулаки, чтобы жней не почуял ее леденящий страх, не увидел дрожь в тонких пальцах.
– Я хочу понять, – наконец сказала она, чувствуя, как ее голос дрожит.
– Понять? – жнец покачал головой, его взгляд стал тяжёлым. – Ты слишком молода, чтобы понять, что некоторые тайны лучше оставить в покое. Юность прощает глупость, однако с этим тоже стоит быть осторожнее.
– Я не могу оставить это в покое, – вырвалось у нее. – Моя сестра пропала, и я…
Он резко поднял руку, заставив её замолчать.
– Если ты будешь продолжать, – тихо сказал он, – ты найдёшь не сестру, а себя. И тебе это не понравится.
Астрид хотела возразить, но не смогла. Его слова звучали, как предупреждение, но в них была какая-то неясная боль, будто он говорил это не только для нее.
– Возвращайся, – сказал он, опуская лук. – Пока не поздно.
Она замерла, её ноги не двигались. Лес за его спиной выглядел ещё более манящим, но что-то внутри неё заставило её отступить. Она повернулась и медленно пошла обратно, чувствуя, как взгляд жнеца провожает ее до тех пор, пока тени деревьев не поглотили его фигуру.
***Астрид толкнула дверь, и знакомый запах сухих трав и золы встретил её, словно напоминая о том, где ее место. Внутри дома было темно, лишь слабый свет от угасающего огня в очаге разгонял тени. Ее родители сидели за столом – отец молча чистил ножом картофель, а мать, нахмурившись, перебирала пучки трав.
Когда дверь заскрипела, оба подняли головы. На лицах читалась смесь усталости и беспокойства.
– Где ты была? – сразу спросила мать, её голос был тихим, но напряжённым, как тетива лука перед выстрелом.
– В лесу, – коротко ответила Астрид, стараясь не встречаться с её взглядом.
– Опять? – в голосе матери прозвучала острая нота. Она отложила травы и встала, вытирая руки о передник. – Ты вечно где-то пропадаешь. Люди начинают говорить.
– Пусть говорят, – буркнула Астрид, снимая накидку и вешая ее на спинку стула.
– Нет, не «пусть», – вмешался отец, отложив нож. Его взгляд был строгим, но голос звучал тише, чем у матери. – Ты не одна, Астрид. Каждое твое действие отражается на нашей семье. На нас с матерью.
Астрид почувствовала, как в груди нарастает раздражение. Она повернулась к ним, сжав руки в кулаки.
– Я просто гуляю, – сказала она, стараясь сдержать гнев. – Разве это преступление? Разве это достойно осуждения?
– В наших краях это подозрительно, особенно после всего произошедшего, – мать скрестила руки на груди, ее лицо было мрачным. – Ты всё чаще пропадаешь, говоришь с теми, с кем не должно. Жрецы замечают это, Астрид.
– Жрецы… – пробормотала она, отворачиваясь. – Что толку от их знаний и таинств, если они не делятся ими с нами в момент нужды?
– Не смей так говорить! – мать повысила голос, ее глаза вспыхнули гневом. – Ты забыла, кто они? Забыла, что они сделали для нас?
– Для нас? – Астрид обернулась, её голос дрожал. – А что именно они сделали? Отвергли Сану? Сказали молиться и ждать?
Слова повисли в воздухе, как сгусток влажного напряжения в преддверии грозы. Отец отвёл взгляд, но мать шагнула ближе, её лицо стало холодным, как ледяной ветер.
– Мы все потеряли Сану, – тихо, но жёстко сказала она. – Но это не повод забывать, кто мы. Твоя сестра была слишком любопытной, и это привело к беде. Ты хочешь повторить ее ошибки?
