– Личностями?
– Со всякими отбросами!
– Это весело…
Корс буквально задохнулся от возмущения:
– Весело?! Ну знаешь! У меня просто нет слов! Твои пьяные дружки тебе голову проломят рано или поздно! Мадор тебе расколет твою тупую башку, вот это будет веселье!
– Нет.
– Да! Этим обычно и заканчиваются подобные похождения, поверь мне, я знаю. И друзей ты выбираешь чётко – самое дерьмо!
Ник сполз с топчана и встал перед отцом на колени, склоняясь перед ним и целуя его сапоги. Он знал, что Корсу очень нравится эта демонстрация покорности и послушания: в самом начале их отношений Корс заставил Ника сделать это, разозлив и унизив его, но теперь, по прошествии времени, он приучил сына к подобному выражению любви и благодарности. Ник привык к этому и часто сам, без приказа, ползал у ног Корса, вылизывая его сапоги, словно преданный пес. Корс всегда с удовольствием позволял ему это делать, но сейчас грубо отшвырнул прочь.
Чуть потеряв равновесие (и от пинка Корса, и от того, что был сильно пьян), Ник повалился набок, но быстро собрался и сел. Он не поднимался с колен и молчал, позволяя отцу ругать себя. Как Корс ни пытался, он не чувствовал от Ника потока страдания, каких-то переживаний. Решив, что всему виной алкоголь, который блокирует сознание сына и не дает ему грустить и в полной мере ощущать груз вины, Корс прекратил его отчитывать:
– Одень маску! Не могу видеть твоё пьяное лицо! Ох, бесовская натура, ну за что мне это наказание – иметь такого сына!
Ник расстроенно, но послушно потянулся к маске и надел её. Он наконец поднялся с колен и лёг на их топчане на бок, отвернувшись к стенке, явно стараясь «не отсвечивать» и не провоцировать Корса. Расстроенный, Корс оставил его одного и лёг рядом на шкуры, демонстративно обняв Арела.
Они проспали почти весь день и только к вечеру проснулись.
– Мне можно снять маску? – осторожно спросил Ник. – Я умоюсь и почищу зубы.
– Что ты меня спрашиваешь?! Когда ты надираешься, то не спрашиваешь! – резко и раздраженно бросил Корс.
Ник сидел перед ним, опустив голову, и Корс видел, что он не притронулся к маске, не снимает её без разрешения.
– Можешь снять!
– Спасибо, папа, прости меня.
– Ох!
Ник снял маску и виновато посмотрел на отца. Он выглядел грустным. Не в силах оставаться серьёзным при виде его такого милого лица, Корс невольно улыбнулся:
– Ну хватит печально хлопать мне своими ресничками!
– Я не специально! Зачем ты потешаешься? Ты сам сделал меня таким, а теперь смеёшься!
– Я сделал красиво!
– Да, ты прямо расстарался! И теперь тебя забавляет, что я такой!
– Я не смеюсь…
– Нет, ты смеёшься.
– Нет!
– Витор, я хочу проводить с тобой время, я твой. Но, пожалуйста, не смейся надо мной. Я не игрушка!
– Я не смеюсь и не играюсь с тобой, моя куколка, моя фарфоровая статуэтка. Да, я могу чуть поругать тебя, но с любовью и для твоего же блага. Так ведь можно?
– Так давай.
– Да, милый, да.
– Пожалуйста, Витор, я открыт перед тобой, понимаешь? Не разбивай мне сердце!
– Я тоже открыт, – горячо поддержал его Корс, – и это ты разбиваешь мне сердце своим поведением! Как я могу доверять тебе, если тебя волнуют только пьянки и гулянки!
– Нет, не волнуют! Я люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя! – закричал Корс. – И это делает меня уязвимым перед твоими выходками! Один взмах твоих ресниц, и я на всё поддаюсь тебе!
– Нет, это я поддаюсь тебе! Когда ты ругаешь и бьёшь меня, а я не решаюсь тебе ответить, потому что боюсь потерять твою любовь.
