– Кальг! Стало быть, жив, зараза? Я уж решил, что Маон слишком тебя приголубил, да, видно, твой череп и вправду без мозгов, сплошная кость от уха до уха.
Кальг надменно усмехнулся.
– Ага, пооскорбляй еще, отведи душу. Раз уж все равно продашь латинянам. Если, конечно, они дадут тебе уйти.
Друст с угрюмой ухмылкой показал ему боевой молот.
– Ничего-ничего. Пусть стараются. Может, и убьют кого, да только из числа самых слабых. А нам это лишь на руку, потому как…
Ниже по склону вдруг загудел боевой рожок, и Друст обернулся, вглядываясь в чащу. На фоне опушки гарцевал одинокий всадник, трубивший сигнал, мол, дружина вениконов обнаружена на северном склоне. При виде лица Кальга, перекошенного страхом и надеждой, воевода издал смешок:
– Что, влип? То ли моим рабом станешь, то ли тебя латиняне отобьют… чтобы потом пригвоздить к кресту и смотреть, как вороны выклевывают тебе глаза. Еще живому. Ладно, Маон, спускай его на землю, сейчас ты мне нужен для ратного дела. Кальг, можешь идти с нами. А хочешь, оставайся, узнаешь, чего они тебе уготовили.
Потом Друст напряг легкие и рявкнул:
– Братья-ратники! Римская конница вот-вот нас настигнет, чтобы снести столько наших голов, сколько получится. Ведь за каждую император платит звонкой монетой! Но мы должны идти вперед, что бы ни случилось, сколько бы раз они ни атаковали! Если остановимся, они подтянут пехоту, окружат нас и перебьют, отгородившись своими щитами. Продолжайте идти, отбивайтесь пиками, не давайте им приблизиться! Лучники! Работайте как можно точнее, цельтесь наверняка! Мы должны идти, должны перевалить через этот земляной прыщ, чтобы выйти к своим землям! А их кавалерия потом отстанет. И помните, братья: сегодня мы ужинаем кониной!
Кальг, который поначалу шатался на затекших ногах, когда могучий Маон безо всяких церемоний скинул его на землю, скрежетнул зубами и поплелся рядом с вениконским воеводой. Несмотря на боль в ушибленной голове и ватные колени, на его физиономии по-прежнему играла циничная улыбка.
– «Сегодня мы ужинаем кониной?» А я-то думал, что лучше меня никто врать не умеет!
Друст вновь оглянулся на кромку леса, откуда уже вытягивалась цепочка из всадников, с легкостью бравших склон.
– Смейся, пока весело. Эти скоты так и будут за нами тащиться, пока их полку не прибавится. И уж тогда начнут колоть отбившихся да осыпать стрелами наши фланги. А у тебя, Кальг, и щита нет…
– Нет, вы только полюбуйтесь на него! Вышагивает с таким видом, будто и впрямь имеет какое-то отношение к войне.
Легионер по имени Маний набрал воды в горсть и энергично обтер лицо, смывая запекшуюся кровь, после чего проделал то же самое с волосами, гримасничая, когда ладонь натыкалась на комки грязи. Он еще раз метнул неодобрительный взгляд в сторону примипила Двадцатого легиона, который вальяжно миновал тунгров, громогласно сыпля приказами направо и налево. Маний пихнул соседа в бок:
– Весь из себя такой бравый… Ну конечно, раз уж рубка кончилась. А поговаривают, как дошло до дела, его и близко никто не видел. Один парень из ихней Первой когорты вообще мне шепнул, дескать…
Зычный рык центуриона Ото, ветерана-служаки с изуродованным лицом, заставил его поперхнуться.
– Седьмая, стройся! И хватит ныть, выправить цепь! Для вас, лодырей, работенка нашлась!
Окрики других центурионов понеслись вдоль оборонительного рубежа, который еще на рассвете так стойко держали тунгры. Сотники поднимали людей, вновь формировали шеренги.
