Она затянула шнурки и поднялась, Эдит тоже встала. Уже у выхода Лима окликнула ее:
– Данлоп!
Она оглянулась. Лима остановилась на месте, заламывая пальцы с обкусанными ногтями.
– Да?
– Тебе правда не нравится Уэлч?
От удивления Эдит на секунду даже приоткрыла рот.
– Издеваешься?
– Я серьезно.
– Не знаю, что я должна сделать, чтобы стало яснее, – отрезала Эдит.
Выражение лица Лимы стало слегка капризным – она не до конца ей поверила.
– Я всегда думала, что это такой неприступный образ, чтобы он обратил на тебя внимание. – Она с деланым равнодушием пожала плечами. – Работает ведь. Иногда мне кажется, что Уэлча интересуют только те, кого нужно брать приступом.
Черты ее лица исказились, и Эдит с ужасом поняла, что Лима вот-вот заплачет. Она потянулась вперед и схватила ее за холодную напряженную ладонь. Девушка не отреагировала, но Эдит только стиснула ее сильнее.
– Мне не нравится Уэлч, – с нажимом повторила она. – Не пойми меня неправильно, но я вообще не понимаю, почему ты встречаешься с ним. Он ведь ужасно с тобой обходится. Ты заслуживаешь лучшего.
Выпустив ее руку, Эдит сделала шаг назад. Лима неуверенно улыбнулась и утерла слезинку о плечо.
– Уэлч милый. Он не ужасно со мной обходится, как раз наоборот. Но он будто… не здесь. Каждый раз, когда мы остаемся наедине, у него даже глаза будто стекленеют.
Она вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на Эдит.
– Так бывает, когда у тебя на уме совсем другой человек.
Эдит не нашла что сказать и просто покачала головой. Разочарованная Лима с силой, до красных следов, потерла лоб.
– Ладно, плевать, – решительно сказала она. – Пойдем.
Стемнело, за пределами хорошо освещенной площадки царила кромешная тьма. Вдалеке горели окна младшеклассниц на втором этаже общежития. Эдит попробовала носком покрытие на поле и вдавила шипастую бутсу в скользкий искусственный газон. Изо рта шел пар, и даже в термобелье, джемпере и утепленных гетрах она сразу застучала зубами. Ее сокомандницы, кружком собравшиеся вокруг тренера на центральной линии, подпрыгивали и переступали на месте, чтобы разогнать по телу кровь. Приблизившись к ним легким бегом, Эдит остановилась за плечом у Робин, поправляющей напульсники – тренер не терпел татуировок, даже как-то грозился вышвырнуть ее из команды.
Гордону Борски было не больше сорока. Он получил травму, вылетел из Первой Английской лиги и с тех пор мотался тренером из одного колледжа в другой. В колледже Святой Анны он работал уже около трех лет. Эдит, Робин и Лима тогда едва попали в старшую команду, а Борски уже вывел их на второе место в национальном чемпионате. Он научил их воспринимать футбол всерьез. На какое-то время, может быть краткий миг, он заставил их всех поверить, что в мире не существует ничего, кроме игры.
Эдит привыкла мыслить практично. Она ни за что не купилась бы на всю эту чушь о командном духе и игровой горячке, но тренер подсказал ей, что еще можно извлечь из футбола – спортивные стипендии, входной билет в лучшие университеты страны. Но если твою игру скауты не называют феноменальной, то нужно хотя бы быть капитаном.
Борски оглядел их всех, снисходительно улыбаясь. Его располневшее за годы тренерства лицо поросло короткой густой рыжеватой бородкой, спрятавшей рот, но не лукаво прищуренные глаза.
– Вы опоздали, – заметил он, постукивая маркером по наручным часам. – Две минуты – два круга.
