В конце тренировки они отрабатывали удар по воротам. Те, кто справлялся, могли отправляться в раздевалку. Температура упала, все озябли. Мэтти, стоящая на воротах, неуклюже пыталась утереть покрасневший нос огромной перчаткой.
– Не раскисай, Кханна! – рявкнул тренер, взглянул на часы и кивнул Эдит: – Данлоп, ты следующая!
Выдохнув облачко пара, Эдит встретилась взглядом с Мэтти. Мячи были новые, с непредсказуемой траекторией, да и сложно сбить с толку вратаря, который знает, что его будут дурить. Будь это поздняя тренировка, уже после вечерних уроков, Борски заставил бы ее и Мэтти отрабатывать удар до последнего и заглянул бы на поле наутро, чтобы полюбоваться на их окоченевшие трупы.
Примерившись к правой «девятке» [3], Эдит сделала глубокий вдох, а на выдохе сорвалась с места. Мяч скользил по траве, послушный каждому движению ее ног. Влажное от пота термобелье и челка липли к коже, резинки гетр впились в нежную кожу под коленями, сердце сдавило от напряжения, в ушах свистел ветер – в этот момент Эдит чувствовала все на свете. Под носом Мэтти блестело, но она и бровью не повела. Все ее внимание было сосредоточено на Эдит и мяче перед ней. Убедившись, что за ней наблюдают, Эдит сделала вид, что заносит ногу для удара, и, когда Мэтти метнулась влево, сменила ногу и направление и по идеальной дуге отправила мяч в противоположный угол. Глаза Мэтти вспыхнули. Не успела Эдит опустить ногу на землю, как девушка бросилась вправо, выбрасывая руку. Поздновато, но и Эдит ударила ниже, чем рассчитывала. Пальцы Мэтти только слегка коснулись мяча, но этого оказалось достаточно, чтобы тот изменил свое направление и с грохотом срикошетил от перекладины.
– Господи, Данлоп, просыпайся! – недовольно одернул ее тренер. – Ветивер, теперь ты!
Голова Эдит гудела. Не глядя больше на ворота, она на ватных ногах убралась с линии удара и остановилась поодаль, чтобы понаблюдать за Лимой.
Она играла в полузащите, голы не были ее специальностью. Но игра давалась ей так естественно, будто в детстве вместо игрушечных пупсов ей совали в руки Кубок Англии. Лима с разбега запустила мяч в нижний угол, не прибегая к уловкам с противоходом, как Эдит, – ей это было не нужно. Мяч пролетел ровнехонько под рукой Мэтти, по такой идеальной траектории, что, даже если бы та успела его коснуться, он все равно оказался бы в сетке.
– Сносно! – весело заметил Борски, пока Мэтти, отряхиваясь, поднималась с газона. – Ветивер? Эй, Ветивер!
Лима медленно повернулась. Лицо ее было залито слезами. Она бросила на тренера умоляющий взгляд. В следующий миг ее лицо исказилось, она зажала ладонью рот и зарыдала. Эдит шагнула к ней, но Лима, не поднимая головы, побежала прочь с поля.
– Что это с ней? – пробормотала Марсель, переступая с ноги на ногу. – Сама же отказалась от капитанства. Господи, какая она странная!
Эдит почему-то казалось маловероятным, что слезы Лимы связаны с капитанской должностью. Или с Хиро.
Почему тренер так странно на нее пялится? И почему это не кажется странным самой Лиме?
Борски заколебался, снова взглянул на часы и со вздохом провел пальцами по подбородку. Что бы ни происходило между ним и Лимой, он не стал прерывать из-за этого тренировку, и у Эдит немного отлегло от сердца. В таких случаях она обычно воображала самое худшее.
Девочки в раздевалке сообщили, что Лима забрала одежду и тут же ушла. Сама Эдит торопилась в учительскую – времени стоять под теплым душем или искать Лиму у нее не было. Смыв с себя пот, она торопливо бросила форму в сумку и с влажными волосами выскочила из раздевалки.
