– Да, – совершенно просто и весело ответил гость. – Мне показалось, что спать в одежде не вполне удобно.
– А халат вы откуда взяли?
– Об этом позже. Боюсь, если я тебе скажу, все равно, не поверишь. Еще кофе? Или ты все-таки умоешься, и мы приступим к завтраку.
Только сейчас я обратил внимание на фарфоровую тарелочку с тонко нарезанным сыром, ветчиной и хлебом, а еще на отмытый до блеска кофейник с остатками кофе.
Неуверенно кивнув, я встал с дивана, споткнувшись о валяющиеся книги, бросил сконфуженный взгляд на заботливого незнакомца и потащился в душ.
Умыться как следует мне не дали. Как только я намылил опухшую физиономию, раздался ненавистный звонок в дверь. Я наскоро смыл пену и пошел открывать. На пороге стояла Галя.
– Я у тя вчера перчатки и шапку оставила, – заявила она, намереваясь войти.
Я почему-то непроизвольно загородил ей путь, тупо уставившись не нее, как на призрака.
– Ты че, не один? – поинтересовалась Галя, удивляясь такой внезапной обороне. – Вид у тя какой-то странный.
– Не один, – признался я, – у меня вчерашний тип, с которым мы на Неве познакомились.
– Я, если честно, плохо помню, что вчера было, но перчатки и шапку, надеюсь, оставила у тебя, – бросила Галя, просачиваясь в комнату. – А где тип? – спросила она, обнаружив мастерскую совершенно пустой.
– Не знаю. Может, в туалет приперло, – предположил я шепотом, крайне удивляясь такому повороту. Сложно было представить этого бритоголового Санту в моей уборной.
– А, вот они! – воскликнула радостная Галька, потрясая своей находкой. – А я уж думала опять похерила, и новые покупать придется. Ну ладно, я пошла, ты, это, зови если че.
– Угу, – буркнул я, закрывая за ней дверь.
Таинственного благодетеля в уборной не оказалось, за мольбертом, шторой и планшетами тоже. И когда я уже начал подумывать об алкогольном делирии, мне на глаза попался изящно сервированный завтрак.
Мог ли я сам все это себе устроить?
Исключено!
Во-первых, это не в моем стиле, я бы просто нарубал ломтями палку «докторской», а кофе заварил прямо в чашке. Во-вторых, я не имею ни малейшего представления, где продаются халаты.
Или теперь имею?
Отыскав кошелек, я судорожно пересчитал мятые купюры и понял, что не потратил за прошедшую ночь ни копейки.
– На что же мы тогда пили, пока шлялись по городу? Ведь я отчетливо помню, «Крымский погребок» и «Бехеревку», а потом еще какую-то приторную дрянь, ее особенно нахваливала прыщавая малолетка.
– Все чудесатей и чудесатей, – констатировал я, налив себе бодрящего напитка и отправляя в рот кусок ветчины.
Весь день я прослонялся по мастерской в бесплодных потугах осмыслить утреннее происшествие. Мне никак не давала покоя мысль о том, куда мог подеваться бритоголовый. Ну не в форточку же он сиганул, в самом деле? Вся моя мастерская – это крошечная прихожая, санузел и сама комната с двумя окнами, без какого-либо дополнительного выхода.
– Может, он ушел, как только я скрылся в душе? Но зачем?
Абсурдность ситуации, похмельное недомогание и ощущение, что я теряю связь с реальностью, сводили меня с ума. Я стал названивать Сене и Кире, в надежде разжиться новыми подробностями наших вчерашних похождений. Но, как выяснилось, события этой ночи, из их голов, как и из моей, странным образом выветрились.
Сеньку Кира нашел только ближе к обеду, у той самой девчонки, с которой они вчера познакомились. По словам Кирилла, она оказалась славная, отпаивала нашего героя-любовника рассолом, и если бы не прыщи – сошла бы за красавицу. Но вот беда – малолетка, кроме Сени, вообще никого не помнила, утверждала, что они гуляли вдвоем. Кире пришлось долго ее убеждать в том, что они знакомы.
