Творения Бескровного мастера. Талар-Архаси в мир несвычности - страница 7

– Если уж так судить, то вы все – тоже выдумки, – сказал Гордоф. – Мне бабушка страшные сказки о несвычных на ночь рассказывала, и что же, шестьдесят лет прошло – и вот они, выдумки, со мной у костра сидят, так что или я умом двинулся, или сказки нынче правдивы. Помнишь что-нибудь еще из того сказания?

Веда безжизненно кивнула, глаза ее до сих пор были стеклянными.

– Поцелуй двух королев – знамение до всех предвестников, с него все начинается дважды, он станет первым и последним предвестником, вслед за ним начнется буря. Кажется, так. Но есть и четвертый предвестник, его я не помню.

– Эти запутанные старинные сказания совершенно не ясны. Что за дети, зачатые сотни лет назад, пустые? Какие, к черту, королевы? Что все это за вздор? – гневно возмутился Лютер Волк.

– Зачатые сто лет назад, – тихо прошептал Время. – Кажется, я знаю, о чем речь. Я нашел древнюю книжонку – не мы ее писали и не люди, – долго занимался переводом, но в один прекрасный день книги этой я не обнаружил, ее украли. Кто-то уничтожает все старые книги, точно вам говорю, и происходит это со времен давней войны. – Борис знал, кто именно все это проделывает, но говорить пока не стал. – Так вот, кое-что выудить из той книжонки мне все-таки удалось. Книга писалась демонами, как вы успели догадаться, и я узнал, что не все демоны когда-то были людьми или же несвычными, демоном можно родиться, но для этого должно пройти тринадцать столетий с момента зачатия; кровь передается из поколения в поколение, и в один прекрасный день в семье простых людей или несвычей рождается демон. Во времена древней войны эти твари посеяли множество семян, которые вот-вот начнут всходить, и с каждым новым взросшим зернышком армия смерти будет увеличиваться и крепнуть. Лучшего времени, чтобы развязать войну, и не придумаешь.

– Ладно, я спать, вымотал меня денек, да и сил не помешало бы набраться, мало ли что нас ждет завтра.

Волк уснул спокойно и быстро, остальным же ночь представилась очередным испытанием. Нирвана бормотала во сне, крутилась и дергала ногами – наверное, видела ужасы, подаренные ночью. Борис спать и не пытался, он просто курил свою синюю трубку, наблюдая за медлительными завихрениями дыма. А Гордофьян все глядел на догорающие угли, которые вскоре полностью истлели и превратились в темные камни. Тревожные мысли вкупе с множеством вопросов: «Как?.. Зачем?.. А может быть?.. Кто?.. Что?.. Почему?..» – никак не давали ему уснуть. Ответов не было, лишь масса вероятностей, предположений, они менялись, сливались между собой, превращаясь в нечто бредовое и тягучее, словно болотистая трясина, из которой невозможно было выбраться. Это была та странная середина между сном и бодрствованием: мозг не спит, воспринимает мирской шум, работают тактильность и обоняние, но разум влипает, тяжелеет, а потом ловит сам себя на несуразном слове или мысли, взявшейся неизвестно откуда и не принадлежащей к текущему рассуждению, – тогда-то и приходит осознание, что виснешь где-то между. Ощущение малоприятное, после такого сна не высыпаешься, напротив, чувствуешь еще большую усталость.

Длина ночи истекла, и друзья продолжили путь. Они вышли еще затемно, земля едва ли приобрела цветовые оттенки и перестала быть иссиня-черной. Четверо миновали спуск с горы и теперь уже брели в тени перелеска, свернув с привычной тропы в сторону. Волк шел впереди, его ничего не пугало и не останавливало, он был мягок и уверен в своих телодвижениях, двигался словно хищник, ведомый ярким обонянием. Звериные глаза горели желтизной, от них не ускользало ни одной детали, он видел всё: вмятые травяные скопы, изломы веток, рельефы почвы, скрывающие старые следы с еще чуть-чуть подрытыми краями.