От его простецкой наглости я чуть не заорал. Чувствовал, к чему идет, но надеялся, что успею соскочить.
– Нет, извини, Вань, это не я решаю, – сказал я как можно спокойнее, чтобы бабушка вдруг не заподозрила, что я «проявляю агрессию». – Там все места уже заняты.
– Жаль, – он снова вздохнул. – Я бы вам помог.
Я тут же представил, как бы он нам помог, и у меня чуть приступ истерического смеха не случился.
– Да, жаль. Очень.
Хотел еще попугать его, что там ужасные условия: комары, клещи, мошкара, да и весьма небезопасно, поскольку придется лазить по полуразрушенным строениям, но вовремя одумался. Услышав такое, бабушка меня точно никуда бы не отпустила. Когда Дятел был маленький, его укусил клещ, и из-за этого у него теперь иногда случались приступы эпилепсии.
– Куда же поставить банки? – задумчиво пробубнила бабушка себе под нос, ей было совершенно не до нашего разговора. – Может, на балкон?
– Никит, а поговори с Андреем Трифоновым, чтобы меня тоже взять? – с неожиданной стыдливостью пролепетал Дятел, пропуская бабушкин вопрос мимо ушей.
– Это не он решает. Его самого позвали, и там всех уже записали, всем распределили места и питание. Лишние люди не предусмотрены. Сказали четверо. И больше никак.
Про питание придумалось на ходу, а прозвучало так, словно я в этот лагерь отдыхать собирался.
– Эх, жаль, – новый трагичный вздох.
– Вы меня слышали вообще или нет? – закричала бабушка мне на ухо. – Нужно банки на балкон отнести.
– Там же завал, – сказал Дятел.
– Вот вы его и разберите. Давно пора.
– А чего разбирать? Просто на помойку все выкинуть, – опрометчиво ляпнул он.
– На помойку?! – Бабушка метнула в него убийственный взгляд. Счастье, что не я это ляпнул. – Как тебе не стыдно, Ваня? Родители горбатятся, зарабатывают, стараются жизнь вам приличную обеспечить, а вы ничего не цените.
– Но там мои лыжи с пятого класса. Они маленькие, и крепление сломано.
– Детям твоим достанутся. Мы не миллионеры!
– А чугунная мясорубка? – не унимался Дятел. – Она кому достанется?
– Это раритет. Через сто лет она дороже автомобиля стоить будет.
– Ну а магнитола? Она не работает, и ее уже никогда не починишь.
Дурацкий Дятел. Бабушка взвилась окончательно:
– Совести у вас нет! Память о дедушке – на помойку. Значит, так, сейчас оба идете и приводите балкон в порядок. Что-то лишнее можно на антресоли убрать.
На антресолях места не было, это я знал точно, но промолчал и снова взглянул на часы. Семь пятнадцать. До дома этой Тони минут двадцать быстрым шагом, на другую сторону шоссе. Я обещал прийти к восьми.
– Мне нужно будет уйти, – осторожно сказал я. – Но через час я вернусь и все сделаю.
Бабушка рассерженно обернулась:
– Через час? Никита! Я тебя знаю. Ты не придешь через час!
– Честно, приду. Мне очень нужно. Я обещал человеку помочь.
– А я, значит, не человек? Мне помогать не нужно?
– Я приду и все сделаю.
Бабушка уставилась на меня немигающим взглядом.
– Почему я не удивлена? Мы с Ваней только приехали, устали, всю ночь в поезде тряслись, а у тебя одни гулянки на уме.
– Клянусь. Я сбегаю очень быстро, а потом приду и разберу балкон. Могу один. А Ваня пусть отдыхает.
– Мне совершенно несложно, – вклинился услужливый Дятел.
– Один ты будешь разбирать его неделю, – сказала бабушка так, словно Дятел был главной рабочей силой.
Если она что-то вбила себе в голову, то переубедить ее не смог бы даже президент.
