– Завидуй молча, – бросаю и средний палец ему показываю.
– Никита, я вас люблю одинаково, прекрати эти разговоры, – строгим тоном обращается мама к нему. – Лучше помоги на стол накрыть, – рукой указывает на открытую дверь кухни. – А ты помоги брату, – это уже мне.
Забрав миску с салатом, мама идёт к выходу на задний двор, крикнув нам, чтобы мы не баловались, словно нам ещё по десять лет.
– Ну как твоя охота? – спрашивает Ник с насмешливым взглядом.
– Полным ходом, – коротко отвечаю и, прихватив корзину с хлебом, иду вслед за мамой.
– А больше деталей? – догоняет брат, держа в руках сервировочные тарелки.
– Не поверишь, – усмехаюсь, бросив взгляд на него. – Сегодня пришла на собеседование.
– Да ладно, – хмыкает. – И наверняка это чистая случайность, – язвительно произносит, на что я хмурюсь.
– Что? – непонимающе смотрю на него, застыв у ступенек.
– Я тут подумал, – делает максимально задумчивый вид. – Она работает в клубе отца, вдруг перепутала ВИПки и зашла именно в ту, где отдыхал ты, а сегодня приходит к тебе устраиваться на работу… похоже на чётко построенный план, – заканчивает и уходит, оставив меня в недоумении.
Среди семейного тепла и улыбок я понял, что есть место, где меня любят безусловно. Но даже там мысли о синеглазке не дают мне покоя
Даня
Нику удалось поселить мне в голову сомнения, и первые минуты раннего ужина проходят мимо меня. Я что, такой тупой, что не заметил игры мелкой синеглазки? Нет, не верю, что кому-то удалось обвести меня вокруг пальца.
Но если подумать, то и в самом деле слишком много совпадений на одном месте. Что она там кричала в последнюю нашу встречу шесть лет назад? Что любит, и ещё какая-то фигня.
Какая к чёрту любовь в тринадцать лет, в этом возрасте ты ещё себя не понимаешь, о чём речь вообще? Да и чего она ждала? Я в деревне был временно, она ведь это понимала. И что я мог с ней сделать? Сам был несовершеннолетним, и неважно, что уже был знаком с интимной жизнью, уж о ней и говорить не стоит. Да, конечно, есть парочки, которые вместе с детского сада, но… да что я несу, это же бред собачий. Вопрос вот в чём: могла ли эта девочка копить в себе обиду столько лет?
Хорошо, она обиделась, но сейчас она взрослая, мозги есть, а значит, сама должна понимать, как глупа была её влюблённость в таком раннем возрасте.
– Даня! – доносится сквозь мысли голос отца.
– Что? – поднимаю взгляд на него.
– Ты где витаешь? Ешь, пока не остыло, – отвечает, а Ник усмехается себе под нос.
Опускаю глаза на тарелку и отмечаю, что так и не притронулся ни к мясу, ни к салату.
– Сынок, у тебя всё в порядке? – обеспокоенно смотрит на меня мама.
– Всё хорошо, я просто задумался, – улыбаюсь ей и принимаюсь за еду, чтобы убедить её в этом.
– Увлёкся теорией сознательного искажения истины, – бросает Ник и лыбится как идиот, за что получает носком ботинка по ноге. – Эй! – возмущается, стерев с лица ухмылку.
– Вам сколько лет? – со вздохом задаёт вопрос Милана.
– Мальчики тяжело взрослеют, – отвечает ей Ульяна.
– Ведьмы, – хмыкаю, мотнув головой.
– Но любимые, – хлопает глазками одна сестра.
– И особенные, – дополняет вторая.
– Совершенно верно, – кивает Ник.
Родители счастливо улыбаются, переводя взгляд с девочек на нас с братом. Я забываю обо всём, точнее убираю в невидимый ящик и закрываю до момента, когда покину родные пенаты. Сейчас я с семьёй, и всё моё внимание должно быть обращено к родным.
